Казачьи сказки
Шрифт:
– Поехали, – говорит, – конь под тобой.
Ну, поехали, так поехали. Собирались в дорогу недолго. Добра-то с узелок набралось.
Далече уже от деревни отъехали. Видят, на перекрестке дорог козленок бегает. Мекает жалобно. Видать, от стада отбился. Просит Аленушка казака взять козленка с собой.
– Нет, – отвечает Завьял, – не надо этого делать, как бы подвоха не вышло.
– Давайте возьмем, – просит Иванушка.
– Ить волки его загрызут, если тут бросим.
Слезли они с коня. Стал казак козленка ловить. А тот ему не дается.
– Попомните вы меня еще. И исчез.
Испугался Иванушка, а еще пуще его Аленушка.
Успокаивает их казак.
– Я так и мозголовил, – говорит, – что не отпустит нас запросто так лукавый.
Поехали они дальше. Завела их дорога в лес, в чащобу непроходимую. Слышат они, кричит кто-то, плачется:
– Помогите, миряне! Помогите!
– Давай поможем, – просит Аленушка, – ведь стонет человек!
– До чего жалко, – говорит Иванушка. Упрямится казак, неспросту все это.
Наседают на него брат с сестрой: не к лицу это, человека в беде бросать.
– Погодьте, – говорит Завьял, – сейчас я этого бедолагу определю.
И пистоль достал. Как только крик раздался, он в ту сторону и стрельнул. Хохот раздался страшенный, вой – мороз по коже.
– И тут он, подлый, издевку творит, – говорит Завьял.
И… расступился лес. А вдали степь завиднелася. Вся лазоревая, в цветах перед ними разлеглася.
Едут они дальше. Степью любуются. Слышат, вдали колокольчики зазвенели, бубенцы; кто-то запеснячил, гармоника заиграла. Никак свадебный поезд им навстречу едет.
– Ну, кончились страсти, – говорит казак, – счас потешемся песней звонкой.
Повеселели Иванушка с Аленушкой, вздохнули облегченно.
Топот конский все ближе, ближе, а никого не видать. Вдруг вихрь по дороге заклубился, столбом завился. Вот-вот на них налетит. Не растерялся казак, метнул копье и в самую середину вихря угодил. Завопил кто-то. Вихорь змеей в землю ушел. Застонала матушка, задрожала.
Слез с коня Завьял. Взял копье, а у него весь наконечник ржавчиной покрылся, как кровяными каплями. Присел казак на землю. К нему Аленушка с Иванушкой приступились.
– Ну, все, кончен бал, – говорит Завьял, – кажись, отстал от нас нечистый.
Тут дождь заморосил, тихий да теплый.
– Добрая примета, – говорит Аленушка.
– К счастью, – подтвердил Иванушка.
Глянул Завьял на Аленушку: отошла девка за дорогу, телом округлилась, на лице румянец, глаза блескучие, но ни слова, ни полслова не обронил.
Доехали они до хаты Завьяла. А там их мать с отцом встречают.
– А это, – говорит Завьял, – родня наша теперича будет, нареченная.
Приветили родители Аленушку с Иванушкой, в хату ввели. Народ тут сбежался. И пошли обнимания да целования, поздравления с благополучным прибытием, тары-бары-растабары, то о том, то о другом. А потом за стол сели и по свычаю чарочка загуляла. Выпили маленькую толику. Спрашивают Завьяла:
– Девку-то с похода взял или убегом?
Улыбается казак:
– Где взял, там уж нет.
– На свадьбу-то когда приглашения дожидаться?
– Да у нас начистоту дело, – отвечает Завъял с неохотцей.
Потупилась Аленушка, раскраснелась. Вона беседа какой оборот принимает.
Говорит отец с досадой.
– Ты что ж, сгоряча это дело произвел, навей ветер, что называется?
Отмалчивается Завъял, тока желваки играют. Тут мать встряла в разговор. Обидно ей за свое дитятко. Спрашивает Аленушку:
– А ты что ж молчишь? Заколодило тебя, штоль? Люб ли тебе мой сын?
А тот грудь колесом выпятил. Во взоре благосклонность. И смех, и грех.
– Люб, – отвечает.
А тут Иванушка решил сестре подмогнуть.
– Люб, – кричит, – еще как люб! И совсем Аленушку в смущение ввел. Смеются гости: смотри какой боевой, добрым казаком вырастет.
– А ты что сидишь, хвост занес? – спрашивает отец Завьяла. – Ишь гордый какой! Слова клещами не вытащишь.
– И она мне по душе, что тут бестолочь толочь, – отвечает казак и усом Иванушке подмигнул: мол, заставили, сестрицу-то.
– Ну тогда, – говорит отец, – дай вам Бог слышанное видеть и желанное получить.
Заиграли тут песню и праздник запраздничали.
Суженая
Вот один казак уже действительную отслужил, а все неженатым был. Эта ему девка не так, а та – не эта. Раз его отец здорово осерчал и говорит:
– Евлоха (а его Евлохой именовали), или зараз женишься, или я тебя вовсе не женю.
В ответ Евлоха тока плечами пожал.
Мать у печки расстроенная стоит, опять махотку разбила. Руки-то уже не те стали, ухват не держат.
– Иль не вишь, – говорит отец, – старые мы уже с матерей, в доме помощница нужна. Мать запоном утирается.
– Дюже ты тинегубый. А мне на старости с внучком побаловаться хочется.
Вздохнул казак тяжело. Нету у него к девкам интересу. Сказать бы, что больной какой иль калека, так руки-ноги целы, глянешь на него – молодец молодцом.
В те времена родительское слово было крепкое. Как батяня сказал, так оно и будет: не даст благословения, если с этим делом еще потянуть.
Пошел, Евлоха на посиделки. То на одну девку посмотрит, то на другую. Все они одинаковые, и в каждой свой изъян есть. Не расцветает у казака душа, на них глядючи, не замирает сладко сердце. День ходит на посиделки, другой – никакого толку. Ни одну девку себе не присмотрел.