Казачий спас
Шрифт:
– Спасибо замужеству, – тут же ощетинилась Зоя. – Знаешь, Коленька, те два года, что я прожила с Казимиром, были двумя годами ада. Столько унижений и издевательств я не получала за всю жизнь. А что до моих эскапад, так ведь тут все просто. То, что не дозволено девушке или замужней женщине, легко прощают вдове. Взять, к примеру, мой салон. Думаешь, мне это нужно? Да я эти великосветские рожи терпеть не могу. Но ведь жить-то чем-то надо.
– Так закрой его. Продай все лишнее. Я имею в виду все то, что может напоминать тебе о прошлом.
– И что дальше?
– Вырученными
– А не многовато нас будет на те мастерские? Ты, я, да еще и Володина семья.
– Ты забываешь о доходе с родительского имения и с Володиных земель. А там мы успели порядок навести. Пришлось, правда, трех управляющих за воровство на каторгу отправить, зато теперь во всем порядок.
– Я подумаю, – очень серьезно пообещала Зоя.
– Подумай. А пока скажи, на что эта старая ведьма решиться может.
– На всё, – решительно заявила женщина. – Она из той мерзкой категории людей, которые считают, что им все должны и они имеют право отбирать у других то, что им понравится.
– Какая-то разбойничья философия. Не находишь?
– Разбойничья и есть. А кем всегда та шляхта была? Узаконенными разбойниками. Ты даже представить себе не можешь, что тот же Казимир вытворял в их родовом имении под Варшавой. Я несколько раз говорила с местными холопами, – Зоя зябко передернула плечами. – Словно в чан с помоями окунулась. Раннее средневековье во всей красе.
Они подошли к воротам казарм, и дежурный, шагнув вперед, представился. Выслушав его, князь вежливо склонил голову и спросил, где он может найти старого казака. Удивленно хмыкнув, молодой солдатик ткнул пальцем в нужном направлении, честно предупредив:
– Только вы там аккуратнее, сударь. Как бы собачки его не кинулись.
– Даст бог, обойдется, – кивнул в ответ князь.
Подойдя к палисаду крошечной мазанки, он остановился и, не поднимаясь на крыльцо, громко спросил:
– Хозяин, дозволь войти.
Послышался стук деревяшки, и выцветшая занавеска откинулась. Вставший на пороге старик окинул нежданных гостей удивленным взглядом и, широко улыбнувшись, ответил:
– Сделайте милость, гости дорогие. Входите. Горцы говорят: гость в дом, Бог в дом. А чем казаки тех горцев хуже? У меня как раз и самовар горячий, и медок свежий.
Войдя в дом, гости с интересом осмотрелись и, подчиняясь жесту хозяина, присели к столу. Увидев изящные турецкие стаканчики, Зоя не сдержалась и, подтолкнув брата, воскликнула:
– Коленька, глянь, какая прелесть! И какие тонкие.
– Это, барышня, турецкие стаканы. Армуды называются. От слова армуд, груша. Форма у них, сами видите, похожая, – усмехнулся казак.
– Неужто в городе продают такие? – не унималась Зоя.
– А на базаре лавку купца Махмуда спросите. У него и купите, ежели понравились.
– Обязательно куплю, – решительно кивнула девушка.
– Вы
– Макарович, – подсказал казак.
– Василий Макарович, но мы к вам вот по какому делу, – собравшись с мыслями, заговорил князь. – Юноша этот, Григорий, оказал мне большую услугу, и потому я решил принять участие в его дальнейшей судьбе. Но дело в том, что у него иногда возникают странные, даже не знаю, как назвать, не видения, а…
– Знания, – тихо выдохнул казак, доставая кисет. – Вот, значит, как.
– Да. И мне хотелось бы знать, что это такое. Не опасно ли.
– Истина всегда опасна, – пыхнул казак трубкой. – Кровь это.
– Какая кровь? – не понял князь.
– Родовая кровь заговорила, – пояснил старик. – Он вам, сударь, рассказывал, кем у него пращур был?
– Травником?
– Не тот. Первый Серко, что род их зачал, характерником был. Оттого и глаза у всех мужчин в их роду желтые.
– Характерником? И что это значит? – снова не понял Николай Степанович.
– Чалкуном он был. Колдуном, по-вашему. Только не тем, что в сумерках гнилушками баб пугают да зелья приворотные варят, а настоящим, боевым. Серко по-вашему Серый значит. Волком он обращаться умел, глаза отводить, пули да стрелы останавливать. Вот от того волка глаза их роду и достались.
– Точно! – подскочила Зоя. – Помнишь, Гриша сам сказал, что глаза у него волчьи?
– Было такое, – подумав, кивнул князь. – Так что получается, он с нечистым знался?
– Тьфу, дура! Прости господи, царица небесная, – выругался казак и, мелко перекрестив рот, добавил: – Довел старого до греха. То не простое чалкунство было, а говорю же, боевое. Оно от тех воев пошло, что казачий спас придумали. Думаешь, с чего он выжить сумел?
– И с чего же? – быстро спросил князь.
– Батька его, кончину почуяв, сам на погост ушел, а когда в могилу лег, последние силы сыну отдал. Те, у кого в роду характерники были, такое раз в жизни сделать могут. Он и сделал. Всего себя положил, а не дал роду загинуть. В общем, не бери дурного в голову, ваше благородие. Нет в нем опасности для вас. Больше скажу. Ежели сможешь уберечь парня, не дать роду казачьему сгинуть, тебе зачтется.
Не ожидая от старика такой экспрессии, князь только растерянно кивнул, пытаясь осознать все услышанное. Все эти мистические фокусы вызывали в нем тоску и желание побыстрее все забыть. Зоя, слушавшая старика раскрыв рот, не раздумывая пнула брата под столом ногой и, не давая ему опомниться, быстро спросила:
– А как род казачий считается, только по отцу или по обоим родителям?
– По батьке. Если б казаки только на своих женились, все казачество давно бы загинуло. А чтобы свежую кровь в детей влить, казаки на ком только ни женились. И на татарках, и на турчанках, и на горянках. У первого Серко жена черкешенкой была.
– Откуда вы так хорошо все о них знаете? – вдруг спросил князь.
– Людей спрашивал, – пожал казак плечами. – Деду Гришкиному я должник. А за жизнь спасенную просто деньгами не платят. Оттого и узнавал, что мог. Долги платить надо.