Казачья Вандея
Шрифт:
Подавляющее число противника, внезапности и, главным образом, благодаря невиданным еще машинам, казавшимся неуязвимыми, заставило полк, потерявший половину людей, также отходить по балке, группами, к Давыдовке.
Появление у противника машин произвело сильное впечатление на все наши части. Нервность повысилась как следствие неподготовленности к борьбе с броневиками и кажущейся беспомощности остановить их стремительность. Призрак бронемашин еще несколько дней витал над частями, и иногда появление на горизонте кухни вызывало тревожные крики: «Броневик!»
Следующие дни 9–12 января отряд, отходя к Большой Ивановке, вел бои с переменным успехом с красной конницей.
В это время на Северо-Восточном фронте было неблагополучно, особенно на севере, где части, почти без боя, отходили
Заканчивая краткое описание действий в Иловлинском районе, я не могу не подчеркнуть некоторых обстоятельств и фактов и не сделать некоторых выводов.
Конный отряд в непрерывных боях и передвижениях в течение последних четырех-пяти месяцев без отдыха значительно понизил свою боеспособность. Особенно гибельно на людях, и главным образом на лошадях, отозвались последние два месяца пребывания в Саратовской губернии, где за отсутствием фуража зачастую кормили лошадей соломою с крыш и даже камышом. Боевой состав в некоторых полках дошел до 150–200 сабель. Несмотря на мои неоднократные доклады генералу Яковлеву и просьбы о разрешении отводить по очереди полки на отдых и пополнение в ближайший тыл, я получал всегда отказ, хотя была полная к тому возможность. Обозы были переполнены больными и ранеными, и людьми и лошадями. Почти беспрерывные передвижения с ежедневными боями совершенно вымотали нашу конницу, прибывшую из Соломатина в полном порядке, с боевым составом около 1000 сабель в каждом полку. Вся Иловлинская операция, длившаяся с 9 ноября 1918 года по 12 января 1919 года, если не считать уничтожения ударной группы противника у села Лозное 22 декабря и 6-го кавалерийского запасного полка у с. Малая Ивановка в ноябре, не имела особого значения, не стоила тех усилий, жертв и потерь в людях и лошадях от бескормицы и тифа и свелась лишь к бесконечным передвижениям с боями, не имевшими никакого стратегического значения.
Задача, поставленная 4-му Конному отряду — облегчить положение группы генерала Татаркина, — совсем не требовала снятия с Камышинского направления целой конной дивизии, а могла с успехом быть выполнена находившимися в распоряжении генерала Татаркина частями 1-го Конного отряда, ибо появившиеся значительные силы красной конницы были переброшены к северу от железной дороги из Царицынского района только в конце декабря и в противовес активным действиям появившейся нашей конницы. Впечатление у меня сложилось, что мой отряд был вызван в район Иловли только для спокойствия штаба фронта, без настоятельной необходимости или каких-либо стратегических соображений и даже в ущерб общему делу.
Результат ухода конницы из Соломатина был тот, что операция против Камышина была прекращена и генерал Осовский, через час после ухода конницы, оттянул части на 15 верст назад, снял осаду, и этот важный пункт был взят Кавказской армией только через восемь месяцев.
Если бы не категорическое приказание генерала Яковлева 8 ноября — идти на выручку группы генерала Татаркина, которой, как я уже упомянул, в этот период (8 ноября — 20 декабря) не угрожало никакой опасности, настолько серьезной, чтобы перебрасывать целую дивизию для порчи дороги, что с успехом могли выполнить одни разъезды, — я, без сомнения, 9–10 ноября занял бы Камышин и сообщение Царицына по Волге с центральной Россией было бы прервано на восемь месяцев раньше.
11
Штаб Северо-Восточного фронта
13 января 1919 года, находясь с отрядом в с. Малая Ивановка, я получил от генерала Яковлева предписание прибыть в штаб Северо-Восточного фронта, в слободу Михайловку, для доклада.
В это время на Северо-Восточном фронте всюду было скверно, фронт разваливался и откатывался к югу почти без сопротивления и местами даже без соприкосновения с противником. Управление войсками было утеряно. По пути следования в штаб я встречал вооруженные группы казаков разных частей, соединявшихся по собственной инициативе в отряды для партизанских действий и обороны станиц и хуторов. Отрядами командовали офицеры, но общего руководства не было, никто обстановки не знал. Я, убедившись, что управления не было, по собственной инициативе приказывал этим отрядам разыскать противника и, не теряя
По пути следования в Михайловку я встретил офицера, накануне выехавшего из Михайловки, который сообщил мне, что в Михайловке расклеены афиши, приказы и объявления, что на фронте все благополучно, но штаб генерала Яковлева спешно ушел в Арчаду и эвакуировал все военные учреждения. Я направился в Арчаду; штаба фронта и здесь не было. Арчада спешно эвакуировалась и была запружена обозами и тыловыми учреждениями. Начальник этапа доложил мне, что генерал Яковлев со штабом проследовал на юг, минуя Арчаду.
Около 20–22 января я, наконец, нагнал штаб в одном из хуторов за Доном.
После разговоров с генералом Яковлевым по поводу последних операций в районе Прямой Балки, я передал ему письменный доклад о бое 7 января, о деятельности 4-го Конного отряда и о состоянии его в последний период, с приложением копий как моих донесений и докладов, так и копий распоряжения штаба фронта и сообщений генерала Татаркина. Из представленных документов, особенно копий распоряжений штаба фронта, часто противоречивых и даже абсурдных, не соответствовавших обстановке и элементарным требованиям ведения боевых операций и использования конницы, можно легко было вывести заключение о руководстве штаба фронта. Я указал также на состояние людей и лошадей, бескормицу, тиф, отсутствие теплой одежды и особенно сапог — результатом этих причин и было понижение боевого состава частей до 150–200 сабель в полку. За все время пребывания в районе Саратовской губернии 4-м Конным отрядом от штаба Северо-Восточного фронта не было получено ни одного сведения, ни одной информации как об общей обстановке на всем фронте, так, в частности, и о положении на Северо-Восточном фронте. Никаких сведений о противнике, о задачах Северо-Восточного фронта и вообще, кроме того, никакой заботы о питании людей и лошадей, одежде и проч.
Доклад мой по своей яркости, документальности и правдивости произвел на генерала Яковлева сильное впечатление, понявшего, по-видимому, как много им сделано ошибок и проявлено легкомыслия.
Затем я информировал его о всем виденном и сделанном мною перед фронтом, во время моего следования в розысках штаба фронта, об отданных мною распоряжениях и указаниях и предложил ему поручить мне объединить действия партизанских отрядов, войти в соприкосновение с противником и, организовав оборону по Дону, задержать на несколько дней противника, что даст возможность нашим частям прийти в порядок.
23 января я получил предписание и вместе с одним из офицеров моего штаба, штабс-ротмистром Небогатиковым, объехал станицы Кременскую, Перекопскую, Клецкую и другие, где к этому времени казаки уже сорганизовались. За это время я выпустил три приказа-воззвания с описанием обстановки и директивами отрядам. Красные пока особенной активности не проявляли, и деятельность партизанских отрядов состояла, главным образом, в разведке и поддержании связи между собою, чем достигалась общность действий. Около 10 дней отряды выполняли свою задачу, отбивая небольшие группы противника.
1 февраля я счел задачу выполненной, партизанские отряды отправлены по своим частям, и я выехал в Новочеркасск.
12
Новые формирования
В начале февраля 1919 года я прибыл в Новочеркасск, где с огорчением узнал, что донской атаман, генерал Краснов, оставил свой пост и вместо него избран Кругом генерал Богаевский, что командующим Донской армией назначен, вместо генерала Денисова, малопопулярный генерал Сидорин.
В это время новый командарм производил переформирование Донской армии. 4-й Конный отряд переформирован в 15-ю Конную дивизию, в составе трех Усть-Медведицких полков: 13-го, 15-го и 17-го. Во временное командование вступил войсковой старшина Сутулов.