Казахстан. Летопись трех тысячелетий
Шрифт:
Подведем некоторые итоги. Скотоводство было основным источником богатства и любимейшим занятием казахов. Оно было неразрывно связано с перекочевкой и перегоном скота через обширные пространства, в зависимости от времени года. Соответственно, кочевой быт был сопряжен с большими трудностями и требовал огромных усилий для сохранения и увеличения поголовья скота в условиях круглогодичного выпаса. Тем не менее казахи-кочевники были убеждены, что их жизнь лучше жизни горожан и земледельцев, запертых в тесном пространстве домов, кварталов и наделов, и это своеобразное настроение прекрасно выражено у Ибн Рузбихана, который писал в 1509 г.: «В настоящее время они [казахи — Т.С.] ничего не знают о радостной жизни, благоденствии и довольстве узбеков. Суровый и грубый образ жизни, который они ведут, они представляют себе основой спокойствия и досуга, а узбеков считают поселившимися в тесных владениях и домах и не имеющими достоинства. Кроме своего полного недостатков образа жизни,
Казахское общество ханского периода состояло из двух основных противопоставленных друг другу социальных групп — ак-суйек (белая кость) и кара-суйек (черная кость), — различавшихся не столько экономическими, сколько политическими и правовыми признаками. К ак-суйек относились только Чингизиды, которые назывались султанами, и ходжи, которые считались потомками сподвижников пророка Мухаммада (ум. в 632 г.). Все остальные группы и прослойки общества составляли кара-суйек. Принцип разделения общества на группы по сословному признаку и соединенные с этим признаком различия прав проводились строго последовательно. Ниже мы рассмотрим доступные ныне историко-этнографические материалы о социальных группах ак-суйек и кара-суйек, характеризующие главным образом их политико-юридический статус в обществе.
Султаны у казахов сделались аристократическим сословием и в рассматриваемое время представляли самую влиятельную политическую силу казахского общества. Кстати сказать, словом султан первоначально обозначалось собирательное понятие о верховной власти — владычество, господство, а также власть, правительство. Не ранее середины X в. этот термин стали употреблять и для обозначения персонального носителя светской власти, государя; первыми, кто ввел это слово в официальный обиход и надписи на монетах, были сельджуки. В Османской империи султаном назывался государь. Однако слово султан применялось не только к падишаху, но и ко всем принцам и принцессам династии Османов (1299–1922). В Средней Азии и Казахстане, по крайней мере со времен кочевых узбеков (XIV в.), слово султан обозначало титул каждого члена династии, происходившей от Чингиз-хана.
Наряду с термином султан для обозначения нецарствовавших потомков Чингиз-хана по мужской линии употреблялся термин оглан или торе. Однако, в частности, слово торе служило не только для обозначения султанов, но и более широкого круга лиц — как видных и знатных людей вообще, так и чиновников и судей в частности.
Дети Чингизидов по праву рождения приобретали титул султана и вместе с ним все права, потомственно принадлежавшие этой социальной группе, независимо от экономических обстоятельств, а также нравственных, умственных и физических качеств того или иного лица. Монопольное право на ханский престол сохранялось только за Чингизидами, для которых право правления в силу происхождения превращалось как бы в естественно присущий им атрибут. При этом сфера действия этого права Чингизидов не зависела от существовавших этнических или государственных границ: каждый Чингизид независимо от того, к какой именно династии потомков Чингиз-хана он относился, мог претендовать на ханский титул в любом месте, где только еще сохранялись в какой-то мере традиции монгольской империи. Поэтому Чингизиды казахских улусов, например, оказывались то в роли падишаха каракалпаков и кыргызов, то в роли подставных ханов Бухары и Хивы. Важно отметить, что при этом султаны сами не были ни казахами, ни узбеками, не относили себя ни к одному из тюрко-монгольских племен, не разделялись на колена. Они были по происхождению Чингизидами, то есть потомками Чингиз-хана по мужской линии с установившимися наследственными правами на правления. Политическая по своему содержанию и характеру власть Чингизидов, основанная лишь на генеалогическом праве, не имела национального значения.
Право участия в общегосударственном управлении султаны казахских улусов осуществляли, сообща являясь на ежегодно созываемый курултай — собрание; ведавшее делами, касавшимися всех слоев и прослоек казахского общества. Один из пунктов «Жети Жаргы» гласил: «Чтобы сам хан, равно как и все султаны, старейшины и правители родов, собирались осенью в одно место, в средине степи, для рассуждения о делах народных».
Казахи сохраняли традиции степной государственности и не отвергали установившиеся права потомков Чингиз-хана, вследствие которых каждый влиятельный султан претендовал на улус. В каждом известном улусе, описывал Ибн Рузбихан административно-политическое устройство казахов XVI в., есть свой полновластный султан, который со своим народом пребывает в какой-либо местности, «старинном йурте». Правление в улусах давало султанам как военно-политическую власть над улусными людьми, так и фактическое право распоряжения пастбищами, водными источниками и т. п.
Власть султанов имела, таким образом, определенное политическое и территориальное значение, но, согласно традиционным представлениям, власть каждого отдельного султана определялась единственно его принадлежностью к совместно правящему ханством царствующему роду, вне которого его власть не имела ни территориального, ни политического значения. Каждый улусный султан был прежде всего правителем с правом управления улусом и командования улусным войском, а не частным на наследственном праве владельцем улусной территории. Верховным собственником всей земли, согласно категории тогдашнего политического мышления, был царствующий род в целом, то есть земля составляла сословную собственность всех Чингизидов, вместе взятых, но верховное управление в каждый данный момент осуществлялось одним из них — главой царствующего рода, то есть ханом, которому, если он был достаточно силен, принадлежало и право распоряжения, и право ограничения территории улуса, и даже право отчуждения и передачи улуса другому султану.
Политическая значимость Чингизидов, обусловленная их генеалогией, необходимо порождала ряд возведенных в юридический принцип преимуществ для всех султанов перед другими членами общества, и эти особые преимущества обнаруживались, в частности, в том, что по существовавшему в ханстве закону различно наказывались люди разных социальных слоев за одни и те же преступления, различно карались за нанесенные обиды и оскорбления. «Кто убьет султана или ходжу, — говорится в постановлениях „Жети Жаргы“, — тот платит родственникам убитого кун за семь человек. Обида султана или ходжи словами наказывается пенею в 9 скотин; а за побои 27 скотин». Из этой неодинаковой в законе оценки ответственности различных слоев общества вытекали неодинаковые их обязательства: султаны не несли никаких (кроме военных) повинностей. Все султаны казахских улусов имели один особенный уран, выражаемый словом Аркар, которого уже простой народ — кара-суйек — не мог употреблять.
Привилегии султанов перед другими членами общества состояли также в том, что они были избавлены от телесного наказания и не подлежали суду биев. Творить суд над Чингизидами мог только старший султан или сам хан. Простые люди в разговорах не могли называть их по имени, но вместо имени должны были употреблять слово таксыр (господин). При встрече с султаном всякий простолюдин сходил с лошади и, становясь на одно колено, приветствовал его. Султан в ответ на приветствие клал ему на плечо свою руку. Таким же образом поступали и в юртах. Одним из внешних признаков султанского достоинства считалась белая кошма. В общих собраниях и во всех остальных торжественных случаях все представители белой кости садились только на белые кошмы. Если простой казах присваивал себе из тщеславия титул султана, то подвергался наказанию от 15 до 30 ударов нагайкою. Если же человек черной кости, выдавая себя за носителя султанской крови, женился на султанской дочери или его родственнице, его подвергали наказанию, выражавшемуся в выплате полного куна, то есть оплаты за убийство мужчины.
В противоположность аристократическому сословию — ак-суйек — остальной народ ханства назывался кара-суйек (черная кость). Для обозначения различных категорий простолюдинов, в отличие от султанов и ходжей, употреблялось несколько терминов: карачу (караджи), каракиши, кулкутаны, шаруа, пукара (бухара). Отметим, что здесь слово бухара (пукара) не имеет ничего общего с названием древнего среднеазиатского города Бухара, а является формой арабского слова фукара (мн. ч. от факир — «бедняк»).
Согласно сведениям источников, карачу — юридически свободное лицо, обладающее личными и имущественными правами. Лично свободный кочевник мог завещать по своему усмотрению имущество, давать свидетельские показания и т. д. Убийство рядового кочевника наказывалось, хотя закон и придавал неодинаковое юридическое значение правам лиц, различавшихся социальным и общественным положением. Но защита свободы личности и имущественных прав свободных лиц обеспечивалась не государственным аппаратом, а исключительно солидарностью членов рода; государство в лице бия только обеспечивало родственникам, например, убитого осуществление права кровомщения, ограбленного — права на баранту и т. д. Таким образом, отдельная личность имела смысл только как часть рода, и только род был юридической единицей. Этот характерный для кочевого быта способ осуществления прав приводил к тому, что человек, от которого отступился его род, тем самым оказывался абсолютно беззащитным, оставался как бы вне закона.