Каждый инструмент – молоток. Правила жизни и творчества бессменного ведущего «Разрушителей легенд»
Шрифт:
Тут имелось все, в чем мог нуждаться любопытный ребенок с творческой жилкой, и у моего отца было лишь несколько правил для меня, если я хотел там находиться. Среди них – общее требование не слоняться там бесцельно и без присмотра и только один специфический запрет, который не снабжался никакими «если», «но» или «вдруг»: НЕ ТРОГАТЬ БРИТВЕННЫЕ ЛЕЗВИЯ. Для родителя мудрость этого правила очевидна. Но для ребенка… Отец мог бы с тем же успехом сказать, что эти лезвия сделаны из сладостей для Хэллоуина и денег зубной феи, поскольку каждый раз, когда я заходил в студию, они начинали звать меня из коробки, стоявшей на огромном рабочем столе. Однако до того дня я держался на
Но вот меня посетило озарение по поводу Джингла. Оно пришло как раз тогда, когда я боролся со сном (версия сидения с удочкой у реки для меня пятилетнего), и оно требовало использования этих лезвий. Джингл был стар, его правый глаз потерял форму после вечера, проведенного слишком близко к очагу, бубенчик не звенел, подушечки на задних лапах отвалились, и я захотел создать картину медведя, каким я получил его когда-то, когда он был с иголочки.
Я стащил кусок плотной цветной бумаги с полки и расстелил его на столе отца. Положил Джингла в центр листа и аккуратно очертил его фигуру. Потом нарисовал черты лица. Я хотел, чтобы люди знали, кто это, и поэтому написал так хорошо, как только мог (конечно, не очень хорошо), Jingle на одной ноге и Savage на другой. Надпись, которую я изобразил, можно уподобить попытке заговорить с полным ртом, только визуальной. Дальше я пририсовал подушечки на лапах. Я делал так несколько раз на самом медведе, но всякий раз рисунок неизбежно стирался, поскольку жизнь у мишки была напряженная. Я смотрел, как черные чернила на рисунке высыхают, образуя подушечки, которые никогда не исчезнут, и сравнивал с остатками того, что можно было различить на ногах Джингла, и, должно быть, осознавал, что могу на самом деле превратить Бумажного Джингла во что захочу.
Но во что? В Пожарного Джингла? Я не знал. В Непобедимого Джингла с Разящим Ударом? Может быть.
Бумажный Джингл Сэвидж, около 1972 года
Есть одна истина по поводу любимых плюшевых игрушек из детства. Она стала для меня очевидной, когда я наконец сам обзавелся детьми: они являются отдельными от тебя объектами, но в то же время они часть тебя. Они в одно и то же время губка и зеркало. Своего рода проекция. Приключения, в которые вы их вовлекаете в своих играх, также и ваши приключения. На них вы проецируете все вещи: и те, которые хотите для себя, и те, что вам в себе нравятся, и те, что не нравятся.
Именно таким образом я и обошелся с Джинглом: я добавил ему модный голубой жилет, броский пояс с золотой застежкой и символ Супермена на груди куда большего, чем надо, размера. Почему? Ну, очевидно, это были те штуковины, которые я хотел себе. Я желал быть супергероем. Я хотел… быть одетым как Мясоголовый из сериала «Все в семье» (в свою защиту могу сказать, что это было начало 70-х).
С каждой новой деталью Бумажный Джингл становился все более и более реальным. Все более похожим на меня. Но он оставался в ловушке прямоугольника плотной бумаги, он был только рисунком. И если я хотел, чтобы он полностью воплотился – и боже, я же хотел! – я должен был освободить его из этой бумажной тюрьмы. Именно в этот момент песня сирен, издаваемая бритвенными лезвиями с односторонней заточкой, наконец добралась до моих ушей. Все, что мне нужно было сделать, –
Я рванулся в дом, чтобы показать результат труда папе, наплевав на все последствия. Полагаю, я думал, что он решит, что я использовал ножницы. Но он немедленно увидел по характерному надрезу, что я пустил в ход бритвенное лезвие, чтобы впустить медведя в трехмерный мир. Как взрослый я могу сказать, что впечатлен тем, как пятилетний я управился с контурами, по которым нужно было вырезать. А в тот момент я был большей частью удивлен (и испытывал облегчение), что папа не впал в ярость. Фактически он был чуть ли не счастлив, увидев мое творение, и даже вставил его в рамку – именно по этой причине Джингл со мной до сего дня.
Думаю, причина, по которой я избежал наказания, заключается в том, что, нарушив главное правило студии, я на самом деле использовал студию правильным образом: я пришел туда с конкретной целью и определенно не слонялся там просто так, поскольку воплощал в жизнь идею. Это был первый раз, когда мое юношеское любопытство привело меня к созиданию, а не к банальной шалости. Именно этого простого сдвига только и ждал мой папа. Когда тот произошел, правила изменились, я получил больше доверия и новый уровень допуска. И, хотя я об этом тогда не знал, в моей жизни началось время творческих исследований.
Я никогда не знаю, в какой момент ударит вдохновение такого рода. Оно часто приходит едва ощутимым, но я постепенно настроил себя на его присутствие, поскольку работаю в постоянной связи с миром, в котором живу. Это на самом деле одна из сложнейших вещей, особенно для молодого созидателя. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Когда те интересы, которые порождают трепет внутри, оказываются под ударом насмешки или о них забывают, инстинкт этот уходит, и ничего не остается, кроме как отделить себя от собственных интересов, следовательно, от мира, стать отступником, одиночкой и мизантропом. По сути, сделаться кем-то вроде Моррисси [12] . Но я не верю, что река идей течет там, где живет одиночество. Изоляция равняется опустошению и бесплодию. Если вы будете проводить свои творческие дни в изоляции, ваш внутренний созидатель умрет от жажды.
12
Видимо, имеется в виду Стивен Патрик Моррисси – музыкант и певец с противоречивой репутацией, основатель британской рок-группы The Smiths. – Прим. пер.
Не бойтесь углубляться
Я начал уделять внимание вещам, которые зачаровывали меня, и это в итоге привело меня к косплею. Вовлечение в окружавшую меня жизнь открыло мне глаза на никогда не оскудевающий поток идей. Но существует другой, столь же мощный способ находить вдохновение, тот, на который я все больше и больше полагался по мере того, как становился старше и опытнее: копать прямо на дне кроличьей норы. Я имею в виду уходить так глубоко, как только возможно, в той сфере, которая вас безмерно волнует, о которой вы не можете перестать думать. Именно таким образом я культивировал другое свое творческое увлечение – копирование реквизита.
Конец ознакомительного фрагмента.