Казино (сборник)
Шрифт:
– Привыкнешь... – пообещал Андрей.
Андрей помог Алику. И себе тоже вколол. Сгиб его руки был весь в точках.
Они откинулись на диван и стали ждать.
– Ну как? – спросил Андрей.
– Потолок побежал, – сказал Алик.
Потолок бежал быстрее, мерцая белизной.
Приближалось нужное состояние.
Поговорив с сыном, Месяцев решил дозвониться жене на работу.
Номер был занят. Жена с кем-то разговаривала. Она любила трепаться по телефону и буквально купалась в своем голосовом журчанье. Как бывший президент Горбачев.
Месяцев
Месяцев испытывал к бывшему президенту теплые чувства, однако, когда в последний раз слушал интервью с ним, его речевое кружение, понял, что время Горбачева ушло безвозвратно. На то, что можно сказать за четыре секунды, бывший президент тратил полчаса. Привычка коммуниста: говорить много и ничего не сказать.
Женщина, которую он пропустил, высунулась из кабины и спросила:
– Вы не дадите мне жетон? В долг? У меня прервалось...
У Месяцева был всего один жетон. Он растерянно посмотрел на женщину. Она ждала, шумно дышала, и казалось: сейчас заплачет. Видимо, прервавшийся разговор имел отношение ко всей ее будущей жизни.
Месяцев протянул жетон.
Оставаться было бессмысленно. Месяцев отошел от автомата. Направился в кинозал.
Перед кинозалом продавали билеты. Деньги принимал довольно интеллигентный мужчина инженерского вида. Видимо, не нашел себя в новых условиях и пошел продавать билеты.
– У вас нет жетонов для автомата? – спросил Месяцев.
– Все забрали, – виновато улыбнулся продавец. – Вот, посмотрите...
Это «посмотрите» и виноватая улыбка еще раз убедили Месяцева в несоответствии человека и места. Стало немножко грустно.
Он купил билет в кино.
Шел американский боевик. Гангстеры и полицейские вели разборки, убивали друг друга равнодушно и виртуозно. Стрельнул, убил и пошел себе по своим делам. Жизнь ничего не стоит.
«Неужели и русские к этому придут? – с ужасом думал Месяцев. – Неужели демократия и преступность – два конца одной палки? Если личность свободна, она свободна для всего...»
Фильм кончился благополучно для главного героя. Американский хэппи энд. В отличие от русского мазохизма. Русские обязательно должны уконтрапупить своего героя, а потом над ним рыдать. Очищение через слезы.
Месяцев вышел из кинозала и увидел женщину.
– Я забрала у вас последний жетон? – виновато спросила она.
– Ничего страшного, – великодушно отреагировал Месяцев.
– Нет-нет, – отказалась она от великодушия. – Я не успокоюсь. Может быть, в буфете есть жетоны?
Они спустились в буфет, но он оказался закрыт.
– Здесь рядом есть торговая палатка, – вспомнила женщина. – Они торгуют до часа ночи.
– Да ладно, – отмахнулся Месяцев. – Это не срочно.
– Нет. Зачем же? – Она независимо посмотрела на Месяцева.
У нее были большие накрашенные глаза и большой накрашенный рот.
«Интересно, – подумал Месяцев, – как она целуется? Вытирает губы или прямо...»
Женщина повернулась и пошла к гардеробу. Месяцев покорно двинулся следом. Они взяли в гардеробе верхнюю одежду. Месяцев с удивлением заметил, что на ней была черная норковая шуба – точно такая же, как у жены. Тот же мех. Та же модель. Может быть, даже куплена в одном магазине. Но на женщине шуба сидела иначе, чем на жене. Женщина и шуба были созданы друг для друга. Она была молодая, лет тридцати, высокая, тянула на «вамп». «Вамп» – не его тип. Ему нравились интеллигентные, тихие девочки из хороших семей. И если бы Месяцеву пришла охота влюбиться, он выбрал бы именно такую, без косметики, с чисто вымытым, даже шелушащимся лицом. Такие не лезут. Они покорно ждут. А «вампы» проявляют инициативу, напористы и агрессивны. Вот куда она его ведет? И зачем он за ней следует? Но впереди три пустых часа, таких же, как вчера и позавчера. Пусть будет что-то еще. В конце концов всегда можно остановиться, сказать себе: стоп!
Он легко шел за женщиной. Снег поскрипывал. Плыла луна. Она не надела шапки. Лучшее украшение – это летящие, промытые душистым шампунем, чистые волосы. Но на дворе – вечер, и декабрь, и ничего не видно.
Палатка оказалась открыта. В ней сидели двое: крашеная блондинка и чернявый парень, по виду азербайджанец. Девушка разместилась у него на коленях, и чувствовалось, что им обоим не до торговли.
– У вас есть жетоны? – спросила женщина.
– Сто рублей, – отозвалась продавщица.
– А в городе пятьдесят.
– Ну и езжайте в город.
– Бутылку «Адвоката» и на сдачу жетоны, – сказал Месяцев и протянул крупную купюру.
Ради выгодной покупки продавщица поднялась и произвела все нужные операции.
Месяцев взял горсть жетонов и положил себе в карман. А вторую горсть протянул своей спутнице.
– Интересное дело... – растерялась она.
Месяцев молча ссыпал пластмассовые жетоны ей в карман. Неужели она думала, что Месяцев, взрослый мужчина, пианист с мировым именем, как последний крохобор, шагает по снегу за своей пластмассовой монеткой?
– И это тоже вам. – Он протянул красивую бутылку.
Женщина стояла в нерешительности.
– А что я буду с ней делать? – спросила она.
– Выпейте.
– Где?
– Можно прямо здесь.
– Тогда вместе.
Месяцев отвинтил пробку. Они пригубили по глотку. Ликер был сладкий, как десерт. Стало весело. Как-то забыто, по-студенчески.
Медленно пошли по дорожке.
– Сделаем круг, – предложила женщина. Моцион перед сном – дело полезное, но смущала ее открытая голова. Он снял с себя шарф и повязал ей на голову. В лунном свете не было видно краски на ресницах и на губах. Она была попроще и получше.
Месяцев сунул бутылку в карман.
– Прольется, – сказала женщина. – Давайте я понесу.
Первая половина декабря. Зима – молодая, красивая. Белые деревья замерли и слушают. Ничего похожего нет ни на Кубе, ни в Израиле. Там только солнце или дожди. И больше ничего.
– Давайте познакомимся, – сказала женщина. – Я Люля.
– Игорь Николаевич.
– Тогда Елена Геннадьевна.
Выскочили две дворняжки и побежали рядом с одинаково поднятыми хвостами. Хвосты покачивались, как метрономы: раз-раз, раз-раз.