Кельтский Мел
Шрифт:
Дара набила карманы квелой крапивой. Карманы распирало, а руки горели от жгучей травы.
– Ты видела кого-нибудь? – спросила Ула.
– Да, они дойдут сюда довольно скоро, – ответила Дара.
– Значит, нам пора. Уходим прямо сейчас.
Ула подошла к очагу, кинула в огонь охапку сухого вереска, который немедленно загорелся с сухим треском и разлетающимися искрами. Все посмотрели на огонь.
Огонь отбытия особый. После взрывной россыпи искр от вспыхивающего вереска всякий наблюдатель заметит, как замедленно тянутся и изгибисто колышутся его языки. Пламя на кончике языка выцветает до ослепительно белого цвета. Если бросить в огонь вереск Эссенского леса, то кайма огненных языков станет синей.
Ула посмотрела на девочек – вот они, ее самые дорогие люди в этой жизни. Малышка Дара, которая бежит сквозь время, и непостижимая Эйден, путь которой столь загадочен, что у старой Улы начинались тяжелые видения, когда она пыталась вглядеться в него.
Огонь отбытия унесет их быстро и безопасно, но возьмет немалую плату.
Их память потеряет суть прожитого здесь. Каждый, с кем это случается, первые годы или десятилетия новой жизни будет вспоминать, улавливать во снах и в необъяснимых озарениях себя и свою историю. Он или она будет знать, что с ним что-то не так, что у него есть что-то иное, идущее из глубин, и это не болезнь, не редкий вид нарциссизма и не сбой памяти.
Без малейшего милосердия огонь отбытия разомкнет связь между ними тремя. Даже если он закинет их в пересекающиеся времена, Ула, Дара и Эйден могут не встретиться или, столкнувшись, пройти не узнав друг друга. Однако Ула надеялась перехитрить проклятье забвения. И ей казалось, что мироздание приняло ее грядущую жертву.
– Держитесь за руки и за меня, – Ула взглянула на Эйден.
Эйден кивнула, она чувствовала редкие моменты, когда старшей ведьме нужна была поддержка.
Ула достала можжевеловый ящичек, повозилась с замком не больше секунды, откинула крышку. Кельтский мел вздрогнул от сквозняка, подняв невесомое облако. Ула зачерпнула его и кинула в огонь.
032. Филид видит уход ведьм
Филид оглянулся на хижину Улы и вздрогнул. Сердце его сжалось. По тропе к хижине шли воины с пиками. Он видел больше десятка, может больше дюжины. Беда.
Филид, сын Гвейна задвинул страх куда подальше и тихонько свистнул. Из рощи под холмом к нему выскочил белый самоед, бесшумно раздвинув в прыжке ветки кустов.
Этот спутник и самый близкий друг филида ждал окончания его визита к ведьмам в тени деревьев. Он не был большим поклонником друидских пристанищ. Там творятся непонятные вещи и запахи могут свести с ума приличную собаку. Но теперь филид и собака поспешили вверх по склону к домику ведьм.
Воины или разбойники, рассыпавшись вокруг хижины, окружали ее. Один из них подобрался к двери, приготовил пику и сдернул дерюгу с дверного проема. Дерюга не оказала сопротивления. Филид постарался ускориться.
В следующие несколько мгновений произошло сразу много событий, которые позже по-разному толковали в Ирландии и за ее пределами. Постепенно неправдоподобность рассказов и естественная убыль очевидцев сыграли свою роль, и события канули в небытие. Что осталось? Слабые отголоски, полустертая история в древних легендах. Частичный профиль событий, описание артефактов и параметров ситуации можно найти в базе историй IQuest, которая, по случайному совпадению, называется базой Эйден. Итак.
Одновременно со сдернутой с дверного проема дерюгой, из трубы вырвался тяжелый столб дыма, а за ним последовал столб пламени. “Воспоследовал огненный вихрь”, – так описывал филид в своих виршах цепочку увиденных им событий.
Разбойники отшатнулись и больше не помышляли о вторжении. Крыша домика вспыхнула и слетела, как зонтик от сильного ветра. Стены хижины качнулись и развалились по сторонам, разгоняя и давя горящими бревнами лихих безумцев, приблизившихся к жилищу ведьм. В дыму и искрах был виден контур трех женских фигур, державшихся за руки. Они был в огне и вне его. Огонь горел, они нет. Но их силуэты, не теряя формы, таяли на глазах.
Первый воин по инерции атаки и от страха перед увиденным замахнулся копьем. Но на его руке повис самоед – самая мирная из собак. Пока разбойник пытался стряхнуть его с себя, фигуры ведьм окончательно исчезли, после этого рассыпалось еще несколько снопов искр, пахнуло запахом горячего можжевельника и вереска. Огонь стал мирно дожирать остатки жилища старой Улы.
Филид легонько свистнул, развернулся и пошел своей дорогой. Самоед догнал его и затрусил рядом. Что случилось с разбойниками, никто не знает. Это видел лишь белый самоед, который вертелся и оглядывался, пока они с филидом спускались с холма.
033. Понедельник. Дашка находит черный стикер
Если работа не стала смыслом твоей жизни, то понедельник – день уныния и труда. И деваться некуда. Тебе надо содержать себя, семью, кота, машину. Нет работы – нет уверенности, что справишься. Кто-то внутри, ласковый и вкрадчивый, но вооруженный пилой и книгой всех предостережений, объясняет, что другие, может, и могут болтаться туда-сюда, но ты не такой. Ты надежный и предсказуемый. На таких, как ты, земля держится. Терпение и труд все перетрут. Иди работай.
Но каждый понедельник вызывает у тебя неубиваемую тоску.
Дашку в этот момент жизни понедельники сильно не угнетали. Текущая работа еще не исчерпала смысл и не успела истощить Дашкино жизнелюбие. В нормальной компании с более или менее интересным проектом можно поработать год или два, особенно, если команда вменяемая и тебя не достают корпоративным сектантством.
После бурных выходных понедельник был уравновешенным и тихим. Черный кофе и обычный завтрак. Черная футболка номер три, джинсы номер два, черный свитер, куртка, капюшон, кроссовки. В ушах наушники. В наушниках музыка.
По пути все привычно – дворник за работой, ранние разносчики еды с коробами ядовитых расцветок, проснувшиеся весенние птицы.
На заборе кто-то написал грустную правду про жизнь. Эту правду ближе к выходным дополнят жгучим комментарием, а потом все закрасит серым квадратом кто-то, вышедший с ведерком краски из ворот заледенелой стройки. Жизнь от этого не поменяется. Но через день рядом с серым квадратом появится другая или такая же скорбная истина, и все повторится в локальной битве правды и серой краски. Если, конечно, никто из действующих лиц не подхватит простуду и не приболеет ненадолго.