Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь
Шрифт:
— У нашего хозяина нездоровый вид, — сказал Майверс, подходя к Кенелму, — я замечаю признаки скрытой подагры. Вы знаете мой афоризм: "Ничто не вызывает так подагру, как честолюбие, особенно парламентское".
— Вы не принадлежите к числу тех друзей, которые стараются навязать мне источник этой болезни; позвольте поблагодарить вас за это.
— Ваша благодарность направлена не по адресу. Я, напротив, очень советовал бы вам посвятить себя политической карьере.
— Несмотря на опасность получить подагру?
— Да, несмотря на эту опасность. Если бы вы могли смотреть на жизнь так, как смотрю я, мой совет был бы иным. Но ваши мысли переполнены сомнениями, фантазиями и причудами, и вам ничего не остается, как дать им свободный исход в деятельной жизни.
— Вы сами до некоторой степени способствовали тому, что из меня получился бездельник. Поэтому отчасти отвечаете за мои сомнения, фантазии и причуды. По вашей рекомендации я был отдан в учение к мистеру Уэлби в том критическом возрасте, когда, сгибая ветвь, дают новое направление дереву.
— И все же я горжусь своим советом. Я могу повторить доводы, которые тогда побудили меня его подать: молодому человеку чрезвычайно выгодно начать жизнь, тщательно ознакомившись с новыми идеями, которые так или иначе будут влиять на его поколение. Уэлби был самым даровитым носителем этих идей. Можно считать большой удачей, если пропагандист новых идей (а не просто книжный философ) вполне светский человек, и человек практический. Да, вы многим обязаны мне за то, что я разыскал вам такого наставника и спас от вздорных сентиментальностей, от поэзии Вордсворта и от "мускульного христианства" кузена Джона.
— То, от чего вы меня спасли, может быть, принесло бы мне больше пользы, чем то, чем вы меня наделили. Когда воспитателю удается посадить старую голову на молодые плечи, это сочетание, мне кажется, нельзя назвать здоровым — оно засоряет кровь и ослабляет пульс. Впрочем, я не должен быть неблагодарным, намерение у вас было доброе. Да, я понимаю, Уэлби практичен. У него нет убеждений, и он получил выгодное место. Но наш хозяин тоже практичен. Место у него гораздо выше, чем у Уэлби. А как у него с убеждениями?
— Он родился раньше, чем новые идеи приобрели практическую силу. Но по мере того, как эти идеи распространялись, его убеждения по необходимости менялись. Я не думаю, чтобы он теперь верил во многое, за исключением двух вещей: во-первых, если он будет придерживаться этих новых идей, то получит власть и сохранит ее, а если он их не примет, то о власти не может быть и речи; во-вторых, если новым идеям суждено одержать верх, то он более чем кто-нибудь другой способен направлять их по безопасному руслу. Этих убеждений для министра достаточно. Ни одному благоразумному министру не следует им изменять.
— А разве он не убежден, что запрос, на который он на будущей неделе должен отвечать, не принесет ничего, кроме вреда?
— Разумеется, он вреден по своим последствиям, потому что в случае успеха этого запроса министр падет. Но сам по себе этот запрос должен представляться ему полезным, потому что он и сам бы внес его, если б находился в оппозиции.
— Я вижу, что определение Попа "партия — это безумство большинства для выгоды меньшинства" и поныне справедливо.
— Нет, это несправедливо. Слово «безумство» неприменимо к большинству; большинство рассуждает довольно здраво: оно знает свою цель и пользуется умом меньшинства для ее достижения. В каждой партии большинство управляет меньшинством, которое номинально им предводительствует. Человек становится премьер-министром, потому что он кажется большинству его партии самым подходящим лицом для того, чтобы проводить в жизнь цели большинства. Если он позволит себе от этого уклониться, его пригвоздят к позорному столбу и закидают самыми грязными камнями и самыми тухлыми яйцами.
— Стало быть, афоризм Попа следует читать наоборот: "партия — безумство меньшинства для выгоды большинства".
— Это более правильное определение.
— Позвольте же мне остаться в здравом уме и не присоединяться к меньшинству.
Кенелм оставил своего кузена и, войдя в одну из наименее людных комнат, увидал Сесилию Трэверс, сидящую в уголке с леди Гленэлвон. Он подошел к ним. После нескольких незначительных фраз леди Гленэлвон встала, чтобы приветствовать иностранку, жену какого-то посла, а Кенелм опустился в ее кресло.
Для него было искренним удовольствием любоваться ясным личиком Сесилии, прислушиваться к ее нежному голосу. В Сесилии не было ничего искусственного и она не произносила пошлых острот.
— Не находите ли вы странным, — сказал Кенелм, — что мы, англичане, так нескладно устраиваем свою жизнь? Даже в наших так называемых увеселениях, по существу, весьма мало веселого. Теперь начало июня, бурный расцвет лета, когда каждый день в деревне доставляет новую радость глазу и сердцу, а у нас начинается сезон пребывания в жарких комнатах. Мы отличаемся от всех цивилизованных наций тем, что проводим лето в столице и отправляемся в деревню, когда деревья уже стоят без листьев, а ручьи замерзли…
— Это, конечно, странно, но я лично люблю деревню во все времена года, даже зимой.
— При условии, если деревенский дом полон лондонцами?
— Нет, это скорее неудобство. В деревне я никогда не нуждаюсь в обществе.
— Правда, мне следовало бы помнить, что вы непохожи на других молодых девиц и что ваше общество — это книги. Они всегда более общительны в деревне, чем в городе; или, лучше сказать, мы слушаем их там с меньшей рассеянностью. А-а! Я, кажется, узнаю там белокурые бакенбарды Джорджа Бельвуара. Что это за дама идет с ним под руку?
— Разве вы не знаете? Это леди Эмили, его жена.
— Ах да, ведь мне говорили, что он женился. Леди Эмили хороша собой, фамильные бриллианты будут ей к лицу. Читает она Синие книги [171] ?
— Я спрошу ее, если хотите.
— Нет, не стоит. Во время моих скитаний за границей я мало читал английские газеты. Однако я знаю, что Джордж прошел на выборах. Он уже выступал в парламенте?
— Да, он в эту сессию составил ответ на тронную речь, и его очень хвалили за стиль и вкус выступления. Он выступал еще несколько недель спустя, но, боюсь, уже не с таким успехом.
171
Синие книги — сборники парламентских отчетов, публикуемые в виде книг в синих обложках.