Кентавромахия
Шрифт:
На раскладушке голая сидит
И в потолок испуганно глядит.
Взгляни на эти сомкнутые руки:
Как хочется им преуспеть в науке,
Как грудь божественно обнажена —
Как вся очаровательна она!
Послушница, от слез полуслепая,
Себе самой ни в чем не уступая,
Она — не падчерица на земле,
Где Пастернак — Овидий в феврале.
5 июня 1972
* * *
Бессмертник всё-таки
Земля ещё верти́тся,
И нас ещё судьба ведёт,
И нам не отшутиться:
Сцедив в подойник свет из тьмы
Творительной десницей,
Он вечность, данную взаймы,
Востребует сторицей.
16 июля 1972 (№ 356)
* * *
Она приходит в свой черёд —
Эгоистичная, как нежность:
Зима... А мне её прилежность
Никак покоя не дает.
Ну что поделаешь! — Зима.
Земля, устроенная мудро.
Взаймы попрошенное утро.
Сиреневая полутьма.
Но всё приходит в свой черед:
И снега медленная нежность,
И утра ясная прилежность,
И ранних сумерек налёт.
29 декабря 1971
* * *
Воркует судьба-ротозейка,
И на руку мне воркотня:
Глядишь, и найдётся лазейка
У этой кумы для меня.
Я знаю: найдётся, найдётся!
Нехитрое дело — найтись.
А нет — проживу, обойдётся.
Подскажет сама: отшутись.
30 декабря 1971
* * *
Любовь, возвращаясь всерьёз,
Сторицей долги возмещает.
Порыв очистительных слез
На землю меня возвращает.
Какое блаженство с тобой
Однажды утрачено мною?
Какой искупимо ценою?
Какой восполнимо судьбой?
Какие надежды, скажи,
Какие дела и заботы,
Порывы, паденья, полёты,
Разлуки, труды, виражи?
Нехитрая азбука дней,
Пустая сумятица будней —
Что может быть проще и скудней,
Печальней, дороже, родней?
Потерянным в мареве дня,
Под серым приплюснутым небом,
В осеннем пальтишке нелепом,
Любимая, вспомни меня,
По этой земле проходя,
Над этой просторной рекою,
Над этой поспешной строкою,
За тонкою сеткой дождя...
31 декабря 1971
* * *
О, не за тем ведь, чтобы печаль
Мною владела так вдохновенно,
Светятся звезды, близится даль,
Катятся воды, всё неизменно!
Может, и правда — наоборот:
Проистекают из-за печали
Мерные всхлипы медленных вод,
Круговорот моросящей дали?
Счастье бесплодно, сердца не жаль!
Лёгкое горе, быстрая серна,
Взвейся смелее! Здравствуй, печаль!
Ты путеводна, четырехмерна.
5 декабря 1971
* * *
Ну да, это счастье.
Как хочешь, его назови —
Чернильною властью,
Болезненной тенью любви.
Болезненной тенью
Оно и приходит ко мне.
Так внятен растенью
Кусочек пространства в окне.
Им бредит дальтоник,
Глаза в бесконечность вперя,
Когда подоконник
Оближет сырая заря.
Слова, улетучась,
Прозрачным оставят вино.
Светла моя участь.
Ее возмутить мудрено.
7 февраля 1972
ВЕЧЕР
В окошке, нежная голубка,
Сияет звездочка в углу.
Белеет месяца скорлупка
Сквозь новорожденную мглу.
Седеет день, густеет иней,
Столетье снежное пришло —
И сколько мягких, нежных линий
В себя вобрало, навело!
И воздух так глубок и звонок...
Качаясь зябко, чуть дыша,
Как вылупившимся цыпленок,
Земля пушиста, хороша!
18 января 1972
* * *
Проносится люггер голландский
На фоне дворца и реки,
Пернатою тенью гигантской
Срываясь с воздетой руки —
И сумрак полдневный распорот
Иглой в повороте крутом,
К этот немыслимый город
Лежит у него за бортом.
9 февраля 1972
* * *
Чернофигурная весна.
Чернеют кроны, неодеты.
Громада воздуха ясна
И обещанием согрета.
Мне дорог этот чёрный день
С брожением в набухшем теле,
Дерев творительная лень,
Домов сырые акварели.
14 февраля 1972
ГОРГИППИЯ
Валов черноморских круженье —
Горгиппия! Древний подвох.
Анапа, ты знала крушенья
И кровосмешенья эпох.
Под этой землей виноватой
Хранила такие века,
Пока до удара лопатой
Молчали твои берега!
За мысом, в старинных просторах