Кержацкий бунт
Шрифт:
* * *
Солнце уже провалилось за зубчатую кромку леса, напоследок озаряя багровым светом острые вершины вековых елей. Наступающая ночь, как и положено после Ильина дня, наполнялась сырой августовской прохладой.
На опушке леса, притулившись к старой, покрытой древним мхом елке, чуть скривившись, стояла приземистая рубленная избушка с потемневшими от времени стенами и замшелой крышей. Неподалеку находился такой же старый обветшалый омшаник, в котором когда-то зимовали ульи с пчелиными семьями.
Григорий Степанович Ташкинов, накинув на плечи крестьянскую поддевку, вышел из избушки подышать вечерней лесной свежестью. Прохладный воздух звенел от комаров, гулким эхом отдавалась в лесу барабанная дробь дятла. Любуясь закатом, Ташкинов постоял немного, глубоко вдыхая лесные запахи, затем вернулся в избу.
В небольшое подслеповатое оконце избушки проникали последние лучи солнца, тускло освещая убогое убранство жилища: кривоногий стол, сколоченный из грубых досок, широкую лавку, покрытую старой медвежьей шкурой, печурку, сложенную из неказистого кирпича-сырца. На стене висел старый порванный конский хомут, в углу валялись истоптанные лапти.
Григорий Степанович скрывался на этой заброшенной пасеке от Советской власти. Когда-то Ташкинов был уважаемым и состоятельным человеком, но ветер Советской власти разметал все его регалии и богатство, как ураган раскидывает ненадежно поставленные крестьянские стога сена.
Ташкинову было тридцать шесть лет. Он родился в деревне Комариха Юмской волости в семье зажиточных крестьян. В селе Юм окончил два класса церковно-приходской школы. Несмотря на свое крестьянское происхождение, Григорий много читал и слыл образованным человеком.
Григорий Степанович улегся на лавку и, закрыв глаза, попытался уснуть. Но ему не спалось: донимали комары, и в голову лезли разные мысли.
Почему-то вспомнилось Григорию, как шестнадцать лет назад он был призван в армию. Его служба началась рядовым солдатом 2-го пехотного Софийского Императора Александра Третьего полка. Затем был курс полковой учебной команды и производство в ефрейторы. Когда началась война с Японией, полк, в котором служил Ташкинов, был в полном составе отправлен на фронт. Впереди были бои с японцами, поход на Харбин, присвоение звания унтер-офицера. Со службы Григорий Степанович вернулся после русско-японской войны с погонами прапорщика на плечах и наградами за храбрость.
В Юме все жители от мала до велика гордились героем-земляком. Шутка ли! Ушел парень на службу рядовым солдатом, а вернулся офицером. Стало быть, геройский паря! Волостное земство устроило торжественную встречу Григорию, а его отец закатил пир для именитых односельчан и родственников по случаю счастливого возвращения сына-офицера.
После возвращения с японской войны Ташкинов жил в Комарихе, занимался крестьянским трудом, помогая отцу по хозяйству. Спустя несколько лет он женился на крестьянской девушке из уважаемой зажиточной семьи. Отец помог Григорию построить дом и выделил приличный земельный надел, чтобы сын мог вести самостоятельное хозяйство…
Григорий Степанович вздохнул. Будто вчера это было. Как один миг пролетели счастливые годы.
Недолго длилась спокойная жизнь. Началась война с кайзеровской Германией. Как боевой офицер Ташкинов был сразу мобилизован на фронт. Опять были бои, окопы, ранения, награды. В конце 1917 года Григорий Степанович вернулся домой уже в звании штабс-капитана.
По возвращении в родные края Ташкинов был избран в гласные земского собрания Чердынского уезда от Юмской волости и председателем Юмской земской управы.
На фронте Григорий Степанович вступил в партию социалистов-революционеров и стал активным противником монархии. Хоть он и выбился в офицеры, но в душе остался землепашцем, от предков впитав до самого нутра любовь к земле и крестьянской жизни. Ташкинов видел, как тысячами гибнут на войне солдаты-бывшие крестьяне. Зачем пригнали неграмотного мужика на эту, никому не нужную войну? Зачем напитывают русской мужицкой кровью землю Волыни и Галиции? Кому это нужно? Скольких работящих крестьянских рук лишилось государство, сколько вдов и сирот появилось по всей необъятной России-матушке за годы империалистической войны!
В дверь избушки раздался глухой стук. Григорий Степанович вздрогнул, быстро поднялся с лавки, вытащив из-под медвежьей шкуры револьвер.
– Ваше благородие, откройте! Григорий Степаныч, это я – Василий! – раздался чей-то знакомый голос.
Ташкинов отодвинул щеколду и осторожно открыл дверь. Перед входом в избушку, переводя дух, топтался юмский крестьянин Васька Перебатов.
Он только что отмахал верхом пять верст от Юма. Два коня, привязанные к дереву, тяжело раздували бока от бешеной скачки.
– Григорий Степаныч! В Подкиной раскольники восстание против коммунистов подняли! – выпалил Перебатов.
Ташкинов, быстро глянув по сторонам, впустил Ваську в избушку.
– Рассказывай! – коротко приказал Григорий Степанович.
– Вчерась чердынский продотряд в Подкину к староверам нагрянул с продразверсткой. Раскольники хлеба красным не дали: вилами да дубьем прогнали краснопузых. Красные дали деру в Юм. Сидят теперича в селе – нос боятся высунуть. По слухам, продотрядовцы ждут подмогу из Чердыни. Григорий Степаныч, помочь надо староверам! Выгоним взашей коммуняк проклятых!
Только на мгновение задумался Ташкинов, выслушав Перебатова.
– Васька, скачи в Елогу и собирай всех наших мужиков, – приказал Григорий Степанович. – Надобно подымать волость, покуда красные не очухались. Откопайте схрон с оружием и выдвигайтесь в Подкину. А я махну напрямки через лес к староверам.
– Будет исполнено, ваше благородие! – живо ответил Васька. – Токмо хочу вас предупредить. Еретики энти, то бишь раскольники, мужики пытанные и непужливые. К ним особый подход нужен. Ихний поп Григорий шибко своенравный! С православными, поди, и разговаривать не будет.