Кэш

Гаджиала Джессика

Я снова повернулся к нему и увидел, что так оно и есть. — Как будто ты должен говорить. Все еще есть долбаные пулевые отверстия в стене здания.

— К счастью, во мне нет пулевых отверстий, — рассмеялся Рейн, качая головой. — Никогда не встречал женщину, которая была бы так увлечена оружием.

— Хорошо, что она связалась с торговцем оружием, — улыбнулся я в ответ. Рейн кивнул, его лицо смягчилось при мысли о Саммер.

— Ступай к своей женщине. Тащи ее гребаную задницу обратно в постель, пока она не упала, — сказал он, садясь на байк. — Увидимся

в церкви.

Я слегка махал ему рукой, ожидая, что он отойдет, прежде чем повернуться и направиться обратно к Ло.

— Серьезно, женщина? — Спросил я, качая головой.

— Я в порядке.

— Двадцать минут назад ты лежала у меня на груди, слишком больная, чтобы двигаться. — И мне чертовски нравилось, что она там была.

— Да, но еще двадцать минут назад у меня в крови не было ни капли обезболивающих, — улыбнулась она. Но ее глаза не были затуманены, и речь не замедлилась. Ее не дурманили никакие болеутоляющие.

— Детка...

— Я хочу видеть его, Кэш, — сказала она, вздернув подбородок.

— У него там еда и всякое дерьмо. Он проживет еще пару дней.

— Ты отвезешь меня, или я попрошу кого-нибудь из моих людей отвезти меня, — предупредила она, приподняв бровь, чтобы я не давил на нее.

— Еще один день, — попытался я возразить, когда Малкольм ухмыльнулся мне, как идиот, зная, как и я, что проиграю.

— Один час, — ответила она с таким видом, словно пыталась сдержать улыбку.

— Послушай, — сказал я очень родительским тоном, стараясь не рассмеяться, когда ее глаза расширились, Уиллоу «Ло» Свифт, я абсолютно не собираюсь тащить твою задницу в город, чтобы избить парня, который положил тебя на больничную койку. Тебе нужно поправиться.

— Знаешь, что мне не нужно? — начала она, снова поднимая эту чертову бровь. — Помимо времени, чтобы «подлечиться», конечно? Мне не нужен человек, думающий, что он может указывать мне, что и когда я могу делать. Так что потише с этим дерьмом. Помоги мне или убирайся нахрен с моей дороги.

Конечно, меня раздражало, что она рискует своим здоровьем, вставая так рано, но я уважал ее упрямство, ее жажду мести. На ее месте им пришлось бы привязать меня к кровати. — О, я в этом участвую, — согласился я, покачиваясь на каблуках и засовывая руки в карманы. — Просто хотел дать понять, что хочу, чтобы моя женщина вернулась в постель и вылечилась, и это всё «дерьмо», которое я хотел сказать.

— Твоя женщина? — спросила она, наморщив лоб, но в ее глазах я безошибочно угадал ту тающую мягкость. Ей это нравилось. Она хотела этого... быть моей.

— Да.

— А что, если я не хочу быть твоей женщиной?

— Ну, это просто чертовски плохо, потому что уже так и есть, Уиллс.

Она внезапно напряглась, все ее тело напряглось, как струна, и черт знает для чего. Она глубоко вздохнула и заставила себя расслабиться. — Ты так думаешь, да? — спросила она, но в ее голосе не было насмешки.

Рядом с ней Малкольм сжал губы, чтобы не рассмеяться, когда я приблизился к Ло, прижимаясь к ней всем телом, и вжал кулаки в стену позади нее, запирая ее в ловушку.

Моя голова наклонилась и опустилась к ее уху, так что только она могла слышать. — В ту секунду, когда я почувствовал вкус этой сладкой киски, детка, ты была моей. И, более того, ты хочешь и дальше оставаться моей.

Ее дыхание было немного поверхностным, и я почувствовал, как мой член дернулся при мысли о том, чтобы снова оказаться внутри нее, когда она полностью исцелится.

— Ты довольно уверен в себе, да?

Я поцеловал ее в шею и улыбнулся. — Черт да. — Ее грудь затряслась от тихого смешка.

Я отодвинулся, все еще держа ее в клетке. — Я понимаю, что ты должна это сделать. Не могу винить тебя. Я получил свою возможность ударить, и я все еще жажду большего, и этот гребаный мудак не сделал мне нихрена. — Ее рука поднялась к моему лицу и коснулась контура пореза, ее глаза смотрели с вызовом. — Как я сказал... это не важно. — Она улыбнулась и закатила глаза на меня. — Как я уже сказал, я понял. Я не буду пытаться удержать тебя здесь. Но мы идем, ты делаешь свое дело, ты всаживаешь пулю ему между глаз... все, что тебе нужно, черт возьми. Апотом тащишь свою задницу сюда и ложишься обратно в кровать, да?

— Смотря что дальше, — сказала она, почти изящно пожав плечами.

— Дальше?

— Ты собираешься лечь со мной в постель? — спросила она с застенчивой улыбкой.

— Если я не найду место получше, — поддразнил я и постарался не улыбнуться, когда ее лицо стало жестким. Ее эмоции были похожи на щелчок выключателя (имеется ввиду их диалога ранее в его доме перед похищением), и это было охренительно мило, черт возьми. Не то чтобы я когда-нибудь сказал бы ей об этом. Она бы, наверное, отмахнулась от этих слов, но это была чертова правда. — Детка, я больше нигде не хочу быть, — мягко сказал я, глядя ей прямо в глаза.

Ее плечи немного опустились, и она одарила меня призрачной улыбкой. — Ну что, мы закончили болтать, как пара цыпочек, и можем пойти надрать кому-нибудь задницу? — С этими словами она направилась к машинам, припаркованным на обочине.

— Есть ли шанс, что я смогу удержать ее от того, чтобы она пинала это дерьмо? — Спросил я Малкольма, зная, каким будет ответ.

Его улыбка была почти отцовской, когда он смотрел ей вслед, прежде чем перевести взгляд на меня. — Я сообщу Майку, что ее, вероятно, снова придется зашивать, — сказал он, хлопнув меня по плечу уходя.

— Черт, — сказал я, качая головой на жизнь в целом, когда я побежал, чтобы догнать ее, неохотно подталкивая к пассажирской стороне. — Детка, ты даже не можешь сидеть без боли. Тебе небезопасно водить машину.

С этими словами и едва слышным ворчанием по поводу того, что с ней «обращаются как с инвалидом» (это была ее новая любимая фраза, когда она впадала в уныние из-за того, что люди говорят ей, что она не должна что-то делать), она села и позволила мне вести машину.

— Просто говорю... если какой-то мачо говорит: «моя задница в машине, я за рулем»... он не задержится надолго. Я люблю водить машину.