Кетополис: Киты и броненосцы
Шрифт:
Бенни прекрасно знал, как Боб относится к религии, особенно такой помешанной на китах, как здесь. «Настоящему ирландцу не нужна церковь, чтобы разговаривать с Богом. Ему нужен лишь нательный крест».
Вот только креста не было. Его, передающегося от отца к сыну уже пару веков в роду О’Нил, Роберт видел в последний раз восемь лет назад в руках Джеки Питса. Как раз перед тем, как дверь квартиры, где они ждали посыльного от Шульца, рухнула под ударами каракатиц. Как раз после того, как свинец вонзился в спину.
Первые
Бой часов прервал ход мыслей. Стрелки показывали четверть десятого.
– Шульц мог и не знать о кресте, – сипло произнес Роберт и принялся натягивать полосатые брюки.
– Просто отдает долги? – съехидничал голос.
Роберт застегнул подтяжки, навесил кобуру и замер, когда простая и неприятная мысль ударила в голову.
В шкафу, в ящике над сорочками лежали три пары перчаток. Желтых среди них не было.
– Знаешь, Ирландец, мне иногда кажется, что тебе удалили не сердце, а мозг!
– Заткнись, – сказал Роберт, отдернул шторы и вскрыл конверт.
На мелованной бумаге танцевали закорючки Шульца: «С возвращением, Бобби! Надеюсь, встреча была достойной? Жду тебя в десять. Есть нгерновый разговор. Б.Г.Ш.»
– Нгерновый? – повторил Роберт. – Не рыбацкий, не уловный и даже, твою мать, не денежный? Сиамское слово в Семье… Мда, – хмыкнул он и повернулся к окну.
Холодный ветер уже разметал клочки ночного тумана по подворотням, и город предстал перед Робертом во всей своей чудовищной красоте. Липнущие друг к другу, как моллюски на днище балингера, дома. Всенепременно серо-желто-зеленые, увлекшиеся попытками перещеголять друг друга лепниной, изгибами чугунных решеток и красотой мансардных балкончиков и ставшие оттого неуловимо одинаковыми. Выставляющие кичливые фасады, благоразумно прикрывающие коваными воротами арки во дворики.
Суетливые, вечно спешащие по утрам клерки. Опаздывающие на работу служащие, кутающиеся в воротники, сморкающиеся на брусчатку, машущие рукой в надежде остановить мобиль, рокочущий и харкающий в низкое от смога небо сизым паром. И конечно же морпехи, выпущенные под предлогом «обеспечения предпраздничного порядка» из элитных казарм. Важно вышагивающие и победоносно поглядывающие на идущих с рынка экономок. Сухопутные крысы, вооруженные карабинами.
Роберт смачно сплюнул и перевел взгляд туда, где, едва ли не доставая до тяжелых облаков, высилась Хрустальная Башня. Словно божий перст указывала она дорогу Роберту, блестела стеклом в редких лучах солнца. Манила, ждала, внушала веру.
За окном, внизу, звякнуло и загрохотало. Скрипя и покачиваясь, из-за поворота появился трамвай, пропрыгал вдоль улицы и исчез за углом. Роберт вновь посмотрел на Башню, но видение исчезло. Порыв ветра затянул брешь в облаках, свет на ее стенах померк, и теперь вокзал для дирижаблей уже не казался перстом судьбы, а выглядел всего лишь соляным столбом, на который черным вороном уселся цеппелин.
В дверь постучали.
– Не заперто, – бросил Роберт.
– Господин О’Нил, господин Шульц ожидает вас в кабинете, – раздался голос вошедшего, липкий от вежливости.
– Скажите, я сейчас буду.
– Вас проводить? – замешкались на пороге.
– Нет, – отрезал Роберт. Подождал, пока дверь закроется. Постоял в раздумье над початой бутылкой. Повертел в руках записку, цокнул. Смял клочок бумаги, щелчком отправил его в угол, накинул пиджак и вышел.
Лифт пшикнул пневмоцилиндрами, скрипнул пружинами тормозов и остановился. Отодвинув золоченую решетку двери, Роберт сделал шаг и оказался в холле верхнего этажа.
Два негра заворочались в креслах светлой кожи. Тот, что помоложе, отложил газету и поспешил навстречу Роберту:
– Доброе утро, господин О’Нил! Меня зовут Джимми.
– Ага, – так и не подав руки, согласился Роберт и огляделся. В прихожей стало гораздо просторнее. Исчез бар орехового дерева, появились зеркала. На новых обоях, зелень с золотом, темнели кое-где прямоугольники гравюр – морские баталии и грудастые нимфы в объятиях кальмаров.
Джимми поиграл желваками и сжал ладонь в кулак.
– Я доложу господину Шульцу, что вы прибыли, – сухо сказал он и скрылся за массивной дубовой дверью, ведущей в кабинет.
Роберт заложил руки за спину и принялся разглядывать картинку, висевшую в простенке меж окон. Серой громадой резал волну броненосец. Стволы пушек дымились, а у самого горизонта угадывался рвущийся в небо фонтан. В углу замысловато перевивались литеры: «Р.Ф.»
– Любите художников, господин? – прошелестели из кресла.
Одетый в твид негр блестел запонками, водя лезвием ножа по ладони.
– А я что-то галсами не догоняю, теперь в Семью берут и обезьян? – выставил подбородок Роберт и улыбнулся в покрытую шрамами рожу.
Негр медленно отложил нож и так же медленно начал подниматься. Словно дерево из волшебного боба, он поднимался и поднимался, уходя под потолок, расправляя плечи, заслоняя свет из окна.
Роберт не стал дожидаться, пока голова негра окажется в стране великанов. Коротко, без замаха ударил в живот и, когда вспаханное шрамами лицо оказалось поблизости, с чувством приложил правой, метя в висок.
Негр пошатнулся, помотал головой и утробно, по-звериному, рыкнул. Роберт с грустью вспомнил ореховый бар с такими удобными тяжелыми бутылками и потянулся за револьвером.