КФ, ИЛИ «КОСМОС БУДЕТ НАШИМ!» (Антология 2008)
Шрифт:
— Светлый цвет волос, Николай, есть признак божественной искры в человеке. Впрочем, я не утверждаю, что Марс стоит выше Земли или наоборот: и на Марсе, и на Земле много и хорошего, и дурного. Мы не можем решить, на какой планете жить лучше; постараемся же выяснить, что именно хорошо на Земле и что на Марсе. Теперь ты уже достаточно подготовлен к обзору наших общественных учреждений и порядочно владеешь нашим языком. Поэтому я дольше не буду откладывать этого обзора, и мы завтра отправимся в путь.
— Учитель, я снова обращаюсь к тебе с мучающим меня вопросом: где мой друзья?
— А я снова повторяю тебе, что ты напрасно о них беспокоишься: им не сделают ничего дурного.
— Могу ли я быть спокойным, мучась неизвестностью? По крайней мере скажи, зачем нас разлучили?
— Хотя мне запрещено касаться этого вопроса, однако, уступая твоим настойчивым просьбам, я кое-что скажу, надеясь, что ты поймешь и оправдаешь наше начальство. Тебе вполне
— Да успокойтесь же, Виктор Павлович, придите в себя!
— Не могу я успокоиться, Мэри, не могу! Как я могу прийти в себя, если этот дурак меня совершенно измучил!
— Потерпите еще немного: скоро наши испытания кончатся.
— Как бы не так! Этот осел, эта скотина, этот идиот, этот пророк еще какую-нибудь глупость придумает!.. Нет, я больше не могу терпеть… Я лучше завтра повешусь.
Мэри улыбнулась:
— Почему же не сегодня?
— Сегодня? Сегодня я должен плюнуть в рожу этому пророку. Негодяй! Морит нас голодом, мучает бессонницей, заставлять участвовать в своих дурацких процессиях!.. Мало того! Он еще запер меня на десять часов в храме, а когда я ушел через крышу, он хотел меня даже побить… Нет, это, это… Это черт знает что такое! Меня побить, меня, ординарного профессора, доктора математики!..
— Что же ему делать, если ординарный профессор не хочет его слушаться.
— Стану я исполнять дурацкие приказания! Зачем он запер меня в храме?
— Затем, чтобы на вас снизошло благословение богов Марса. Я терпеливо высидела свои часы, и пророк остался очень доволен.
— А вы и рады, что угодили подлецу! Нет, Мэри, вы — лицемерка! Я не знал, что вы способны подлизываться. Это пошло, пошло… Я и говорить с вами после этого не хочу!
— Виктор Павлович! Зачем нам вооружать против себя человека, от которого всецело зависит наша участь? Отчего не сделать даже и глупости, если она вполне безвредна?
— Как можно его слушаться, если все его приказания глупы, если он сумасшедший! Зачем он надел на меня эту шутовскую рубашку, зачем он отнял у меня сюртук и брюки? Я не могу ходить без брюк, не могу ходить без брюк, — я не привык: это безобразно, неприлично!.. В боковом кармане сюртука лежала моя записная книжечка; он и ее отобрал вместе с сюртуком, а там у меня новое доказательство теоремы Стирлинга, новые признаки сходимости рядов и несколько задач. Нет, я больше никогда не поеду на Марс, никогда не поеду на Марс!
— Вы рассуждаете, Виктор Павлович, как будто на Марс поехать все равно что съездить в Чернигов или Калугу. Посмотрим еще, удастся ли нам вернуться на Землю.
— Обязательно нужно возвратиться, обязательно! Как только увижу Николая Александровича, попрошу его немедленно снарядить «Галилей» к обратному путешествию. Я не могу больше терпеть здешних безобразий, не могу!..
Русаков снова разразился ругательствами по адресу пророка.
Положение Виктора Павловича было в самом деле незавидное. Он и Мэри были отданы для изучения языка Марса одному из четырех пророков планеты. Но, на беду Виктора Павловича, пророк счел присланных ему великанов за нечистых духов, посланных на Марс за его грехи. Остановившись на этой мысли, пророк стал заботиться не столько об обучении великанов языку, сколько о смягчении гнева богов. С этою целью он почти ежедневно заставлял жителей города Блаженства, где это происходило, совершать религиозные церемонии. Виктор Павлович выходил из себя, и Мэри стоило много труда, чтобы сдерживать гнев вспыльчивого профессора. Особенно много произошло неприятностей и недоразумений потому, что Виктор Павлович совершенно не понимал местной речи, так как хотя к путешественникам и были приставлены учителя, но Виктор Павлович ничему не хотел у них учиться, увлекшись в это время исследованием какого-то вопроса из теории эллиптических функций, и только Мэри научилась немного
Последний проступок Русакова, самовольный уход из храма, грозил крупными последствиями. Разгневанный пророк приказал сообщить профессору, что боги возмущены его поведением и что преступление должно быть искуплено, посему Виктор Павлович на другой день должен быть подвергнут публичному наказанию. Профессор пришел в негодование, а Мэри просто струсила. Она боялась, что на этот раз Виктор Павлович выкинет какую-нибудь сумасброднейшую выходку, — до того было велико его исступление. Убедить безумного пророка в чем-нибудь было невозможно, и он, несомненно, приведет в исполнение свою угрозу. Оставалось только немедленно и во что бы то ни стало бежать из города. Но как совершить побег? Мэри стала придумывать разные способы и наконец придумала. Замок был окружен со всех сторон высокой стеной и окопан рвом. Правда, ни решеток на окнах, ни часовых не было, но тем не менее перелезть через стену было невозможно. В пределах замка великаны были совершенно свободны, то есть могли гулять по саду, по двору и по всем трем этажам замка, но переступать за ограду им было запрещено, и нарушить это запрещение было невозможно вследствие строгого надзора. А если бы им это и удалось, то всякий, кто бы ни увидел их в городе, за пределами замка, поднял бы тревогу.
Через сад замка протекал неширокий, но довольно глубокий канал, который выходил из-под одной стены сада и скрывался под другой. На этот канал Мэри прежде всего обратила внимание, почувствовав, что именно в нем должно заключаться спасение. Над каналом ограда замка немного поднималась, образовывая небольшие арки, в самой высокой части которых до уровня воды было не больше полуаршина. Следовательно, проплыть каналом под стеной бы вполне возможно, но ни Виктор Павлович, ни Мэри, на свою беду, не умели плавать. Необходимо было измерить глубину канала и затем, если это окажется возможным, идти вброд. К счастью, за ними никто не следил. Мэри нашла веревку, сплетенную из вьющихся растений, привязала к ней камень и, изготовив такой лот, стала ожидать вечера, чтобы незаметно для других измерить глубину канала. Никаких запасов для предстоящего путешествия беглецы не могли сделать, потому что все их вещи у них были отобраны, а из пищи ничего нельзя было достать: все остатки их обеда уносились. По выходе из замка предстояло пройти около четверти версты городом, по улицам которого сновали люди и днем, и ночью. Нужно было проскользнуть незаметно через город и добраться до оврага, который находился за городом. Этот овраг был очень велик, покрыт густым кустарником, в котором легко было скрыться, и выходил в лес. Задача, следовательно, сводилась к тому, чтобы незаметно достигнуть оврага.
В саду замка находился мост через канал, соединявший обе половины сада. На мосту возвышался столб с укрепленной на его вершине металлической тарелкой и привязанной к ней деревянной колотушкой. Пророк звонил в эту тарелку всякий раз, когда устраивал какое-либо религиозное празднество. Кто бы в городе ни услышал звон, немедленно должен был идти в замок, опасаясь в противном случае гнева богов и пророка. По совету Русакова Мэри привязала к колотушке длинную веревку.
Лишь только наступила ночь, Мэри приступила к измерению глубины канала и получила самые благоприятные результаты: глубина канала нигде не превышала двух аршин, а потому смело надо было идти вброд. Беглецы стали ожидать, пока весь замок погрузится в сон.
Наступил наконец час, когда все в замке успокоились и заснули. Ночь была довольно темная: одна луна еще не всходила, а другая была покрыта тучами; можно было ожидать дождя. Беглецы осторожно подошли к каналу и хорошенько осмотрелись. Кругом царила полная тишина.
Мэри первая погрузилась в воду и тихо пошла на середину канала. К ее ужасу, дно канала под аркой опускалось все ниже и ниже, так что идти дальше было рискованно: можно было утонуть. Мэри стала бродить вдоль арки, отыскивая ногами менее глубокое место. Наконец она убедилась, что у самого берега можно пройти. Кое-как, ударяясь головой об арку, Мэри выбралась на свободу. Виктор Павлович пробирался по ее следам. Через несколько минут беглецы, дрожа от холода, сидели во рву за оградой и собирались с силами, чтобы быстро миновать город и добраться до оврага. Конец веревки, привязанной к колотушке, Мэри принесла с собой. Начал идти дождь, и темнота ночи усилилась. Собравшись с духом, Мэри потянула за веревку и зазвонила. В ту же минуту поднялась суматоха и в замке, и в городе. Толпы народа повалили в замок. Через несколько минут город совершенно опустел, а в замке делалось все шумнее и шумнее; вероятно, там уже догадались о причине ложной тревоги. Дольше медлить было опасно. Через несколько минут беглецы миновали город и стали ползти по обрыву оврага, ежеминутно срываясь, падая, пачкаясь в грязи и царапая о кусты лицо и руки; но зато они могли считать себя уже в безопасности.