КГБ сегодня. Невидимые щупальца
Шрифт:
Третий отчет не на шутку взволновал Паулу. Он сводился к следующему: на основе секретного сотрудничества с ЮАР и используя расщепляющиеся материалы, похищенные у Соединенных Штатов, Израиль изготовил несколько атомных бомб. Каждый год он добавляет к имеющемуся у него запасу таких бомб несколько новых. Если в ходе будущей войны Израиль придет к выводу, что во имя спасения государства от уничтожения ему необходимо применить атомное оружие эти бомбы будут пущены в ход в качестве последнего, решающего средства.
— Вы в этом уверены? — спросил Паула.
Гэмблтон объяснил, что заставило его прийти к такому заключению.
— Ну, это будет настоящей неожиданностью для Москвы!
Покончив
— По совести говоря, — возразил Гэмблтон, — не так-то легко встретить молодого канадца, который бы с симпатией относился к Советскому Союзу.
— Но все же такие встречаются, неправда ли? Мы знаем об этом из других источников…
Паула поручил ему собирать информацию о тех студентах, кто интересуется маркизмом, сочувствует марксизму, а также сообщать об особо одаренных студентах, независимо от их взглядах. В заключение он повторил требование, уже слышанное Гэмблтоном от Руди Германа: постараться проникнуть в правительственные круги Канады и устроиться на государственную службу.
Такая возможность возникла перед Гэмблтоном в 1971 году, когда Канадское агентство международного развития попросило его взять в университете шестимесячный отпуск, чтобы его можно было командировать в Перу в качестве советника правительства этой страны по экономическим вопросам. В Оттаве, в ходе напряженной встречи с представителем КГБ, длившейся не более минуты, Гэмблтон ухитрился по ставить «центр» в известность о своем новом назначении.
В Лиме, столице Перу, Гэмблтона неожиданно навестил Паула. Явно довольный тем, что ему представилась возможность попасть в Южную Америку, Паула восторженно рассказывал: «Ваш доклад об израильских бомбах получил самую высокую оценку. Его читали сами члены Политбюро. Примите мои поздравления!» Он попросил теперь составить отчет о политической ситуации в Перу, оценить степень устойчивости правительства этой страны и перспективы лидеров различных партий. Однако больше всего КГБ был заинтересован в том, чтобы Гэмблтон завел побольше знакомств среди американцев» проживающих в Лиме, и выявил тех из них, кто по тем или иным причинам «может представлять интерес для нас».
Во время второй встречи Паула дал Гэмблтону условный адрес в Восточном Берлине, по которому следовало направлять письменные сообщения, и показал ему, как пользоваться специальным блокнотом для тайнописи. Листок из такого блокнота следовало поместить на лист высококачественной почтовой бумаги и писать на нем, подложив стекло. «Вам действительно не хватает профессиональных навыков, — огорченно заметил он. — Мы предусмотрим такие занятия с вами при первой возможности».
Внезапное появление Паулы в Лиме приятно щекотало самолюбие Гэмблтона. Выходит, он для КГБ — такой ценный сотрудник, что человека погнали через полмира, чтобы тот поговорил с ним каких-нибудь два часа. То, что Гэмблтон пишет, оказывается таким важным, что составленные им документы читают персонально руководители Советского Союза. Итак, прямой канал связи соединяет его с руководством второй по могуществу мировой державы. Многие ли научные работники его ранга могут похвастать чем-либо подобным?
Вернувшись домой в конце года, Гэмблтон переправил свой перуанский отчет, как ему было сказано, в Восточный Берлин. В Перу он завязал знакомство с несколькими видными сотрудниками Канадского агентства помощи развивающимся странам, и они предложили ему с начала 1973 года принять участие в «Таитянском проекте».
Канадское правительство и Организация американских государств совместно финансировали разработку проекта экономического и культурного развития Гаити. Поскольку Гэмблтон, помимо всего прочего, свободно владел всеми тремя языками, на которых говорит население этой страны, — французским, испанским и английским, — его участие в проекте представлялось весьма желательным. С благословения своего университета в мае 1973 года он вылетел в столицу Гаити — Порт-о-Принс, уведомив КГБ, что пробудет там года два. Однако после этого связь прервалась: полученный им адрес для переписки — Восточный Берлин, Карл-Маркс-Аллее — выглядел слишком вызывающе, и Гэмблтон опасался, что письма с таким адресом будут перехватываться гаитянскими властями. Но в один прекрасный день, осенью семьдесят четвертого года, на пыльной улице Порт-о-Принса Гэмблтона неожиданно перехватил вездесущий и неутомимый Руди, снабдивший его новым адресом для переписки, и Гэмблтон получил распоряжение КГБ прибыть в декабре на встречу в Вену.
Забрав с собой гаитянскую «экономку» экзотической внешности, Гэмблтон вылетел в Нью-Йорк, подтвердив в письме, что он появится в Вене, когда ему назначено, и проследовал в Европу. Пожилой джентльмен англосаксонского типа, неотлучно сопровождаемый двадцатилетней темнокожей красавицей, вызывал повсюду иронические переглядывания и неприкрытые насмешки. Гэмблтона это только забавляло. Но их связь неожиданно оборвалась — в Испании юная красотка подпала под влияние католической церкви до такой степени, что бросила своего спутника, чтобы немедленно уйти в монастырь.
В Вене Гэмблтона радостно приветствовал Паула. Заглядывая в блокнот, он с ходу перечислил несколько новых заданий:
— Вы должны всемерно сосредоточиться на поиске и всесторонней оценке подходящих для нас американцев. Нам не так-то легко заполучить американцев, но они очень нужны. Вы имеете возможность говорить с ними, не вызывая никаких подозрений. Кроме того, вам придется подумать о том, как найти себе замену в Канаде. Все мы стареем, всех придется постепенно заменить…
Без всякого перехода и тем же бесстрастным тоном Паула продолжал:
— Требуется также, чтобы вы уведомили нас о предполагаемой дате нападения американцев на Советский Союз…
— Черт возьми! — вскипел Гэмблтон. — Вы явно переоцениваете мои возможности!
По-видимому, Паула его не понял.
— Да-да, информируйте нас об американских мероприятиях по подготовке нападения и постарайтесь установить, когда они его планируют.
— Вообще-то я сомневаюсь, чтобы американцы планировали нападение на вас. Но если даже это так, то едва ли они пожелают поставить меня в известность…
— Ну, во всяком случае, как только вы получите какие-либо сведения о готовящемся нападении, сразу же дайте нам знать.
— Конечно, конечно, Я дам вам знать, — иронизировал Гэмблтон.
КГБ хотел также, чтобы он совершил ближайшим летом еще одну поездку в Израиль, а затем тайно прибыл в Москву для «совещания на самом высоком уровне».
В Израиле Гэмблтон, следуя полученным инструкциям, занялся изучением демографической ситуации этого государства. Ему вновь оказали существенную помощь коллеги из Иерусалимского университета, видевшие в нем всего лишь добродушного канадского профессора, с симпатией относящегося к их стране. Прослеживая картину иммиграции в Израиль, он отметил, что все возрастает процент прибывающих из стран Ближнего Востока, в ущерб иммиграции из Европы и Северной Америки. Это изменение состава населения, заключил Гэмблтон, неминуемо окажет влияние на внутреннюю политику еврейского государства и заставит израильских лидеров, независимо от их убеждений, непримиримо настаивать, в частности, на решении проблемы Иерусалима в пользу Израиля.