КГБ в смокинге. Книга 2
Шрифт:
— Я плохо побрился, сэр?
— А?.. — Уолш оторвался от своих мыслей. — Ладно, с этим мы разберемся позже. И убери со стола свой кольт — нечего раскидываться оружием!
— Вы не принимаете мою отставку?
— А я тебе предлагал ее?
— А как же со служебным расследованием?
— Я передумал.
— Вы издеваетесь надо мной, сэр?
— Твоя тупость мне надоела, Юджин! — Уолш через голову стянул с себя фартук и швырнул его в угол кухни. — Считай наш разговор обычной проверкой.
—
— Нет, его подослал не я.
— Значит, он не из Моссада?
— Я этого не говорил.
— А, черт, вы меня совсем запутали! — Юджин засунул пистолет в кобуру и встал. — Я могу уйти, сэр? У меня что-то разболелась голова.
— Через час тебе нужно встретиться с этим… Грином.
— Так кто он такой, черт подери, сэр?!
— Он не обманывал тебя. Все, что он сказал тебе тогда, в Ричмонде, — правда.
— И вы были в курсе дела?
— Да.
— С самого начала?
— Да.
— Это касается лично вас или…?
— Я не могу тебе ответить.
— Но зачем? Зачем весь этот спектакль?!
— Как бы тебе объяснить, Юджин…
— Как угодно, сэр, но только внятно.
— Услуга, о которой просил тебя Грин, должна быть выполнена.
— С вашей помощью?
— Да.
— Но мной?
— Именно тобой.
— Кажется, я начинаю понимать.
— Ну и замечательно, сынок.
— В той сделке был один существенный нюанс, сэр. В виде аванса за мою услугу мне было обещано вытащить Вэл. Они сделали это? Где она?
— Об этом ты спросишь у Грина уже… — Уолш взглянул на свой «Роллекс», — через пятьдесят минут. У входа в кондитерскую «Санрайз». Запомнил?
— Для этого вы меня и вызвали в Вашингтон? — Да.
— Что с Вэл?
— Похоже, что даже всемогущий Моссад не застрахован от неудач…
— Что? — Юджин медленно поднялся с табурета и, опершись обеими руками на стол, впился взглядом в своего босса. — Что случилось?
— Спокойно, сынок! — Уолш не отвел взгляда. — Там что-то произошло, что-то незапланированное… Но с каким знаком — минус или плюс, — я пока не знаю.
— Она жива?
— Известно, что их ребята вытащили ее с советского судна и ушли. Однако в назначенное время в условленном месте их не было…
— Думаете, взяли?
— Эту операцию проводит не наша контора, Юджин, — огрызнулся Уолш. — КГБ пока не докладывает мне о результатах своих акций. Надо ждать сообщений.
— Зачем мне встречаться с Грином?
— Ты должен передать ему кое-что.
— Что?
— Информацию на словах.
— А-а… — Юджин вновь сел на табурет и прикурил сигарету. — Пришло время платить?
— Да, Юджин.
— Вы же помните, сэр, условия сделки, не так ли?
— Ну и что?
— А то, сэр, что пока я не увижу Вэл здесь, в Штатах, я никому и ничего не должен.
— Юджин, — голос Уолша зазвучал очень глухо, словно слова давались ему с трудом. — Речь идет об очень важных вещах. Ты же понимаешь, что я не могу приказать тебе сделать это. Я и так рискую очень многим. Значительно большим, чем может позволить себе заместитель директора ЦРУ. Но поверь мне, сынок: это очень важно. Очень! Речь идет о судьбах миллионов людей. Поверь также, что те люди, которым поручена операция там, в Польше, сделают все, чтобы вытащить Мальцеву.
— Почему вы так уверены, сэр? И почему я должен вам верить? В конце концов, моя личная жизнь не имеет никакого отношения ни к ЦРУ, ни к вашим играм с израильтянами, ни к национальным интересам США.
— А вот здесь, Юджин, ты неправ. Парадокс в том, что все как раз наоборот.
— Извините, сэр, но я действительно не понимаю.
— И не надо, Юджин. Есть вещи, которые тебе лучше не знать. Ты просто вспомни, что именно я помог тебе в Аргентине спасти эту женщину от пули. Я дал команду нашему консульству в Амстердаме выдать ей загранпаспорт. Я собирался прикрывать ее здесь, в Штатах. Почему же ты не веришь в мою искренность сейчас?
— У меня дурные предчувствия, сэр.
— У офицера разведки не должно быть дурных предчувствий. Только аналитический расчет. Ступай и сделай то, что я скажу. И помни, сынок: твой отец был единственным человеком на свете, которого мне будет не хватать всегда…
23
ПНР. Шоссе
6 января 1978 года
Грузовик стоял поперек дороги. Вне всяких сомнений, эта была армейская машина — кузов обтянут коричневатым в бурых пятнах брезентом, а кабина выкрашена в защитный цвет — самый уродливый на свете, технологией изготовления которого в совершенстве владеют только мои соотечественники. Когда мы приблизились метров на сто, я отчетливо разглядела фигуры военных с автоматами, внимательно разглядывавших нашу «татру».
Пржесмицкий был абсолютно прав, утверждая, что попытка пробиться силой через такой заслон — чистая утопия. Я поняла это еще до того, как разглядела за грузовиком краешек тяжелого бронетранспортера, тоже развернутого поперек шоссе. Все это — техника, вооруженные люди и наша черная, сугубо гражданская машина на совершенно безлюдной трассе — напоминало съемки художественного фильма о партизанской войне в Белоруссии. Я даже огляделась по сторонам в дурацкой надежде обнаружить где-нибудь на обочине двугорбую камеру на штативе, пару растрепанных девиц в джинсах, а за ними — бородатого режиссера с безумными глазами, готового истошно завопить в мегафон: «Приготовились! Мотор!! Начали!!!»