КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио
Шрифт:
Нельзя было прямо указывать в разговорах с товарищами или на собраниях даже страну, куда едешь в командировку Принято было обходиться иносказанием. США называли «страной главного противника», Англию — «одной из стран НАТО, главным союзником США», а наиболее близкую мне Японию — «одной из империалистических стран Дальнего Востока». Последнее наименование было особенно прозрачным, потому что только эта страна и была единственным империалистом на Дальнем Востоке. Строго говоря, имелась там и еще одна подпевала мирового империализма, Южная Корея, но советских представительств в ней не было, и разведчиков легальных резидентур
Да что говорить: само слово «разведка» находилось под запретом, и ее уклончиво именовали «службой». Ну а уж самым главным секретом считалось то, что мы принадлежим к КГБ. Это одиозное сокращение из трех букв, известное всему миру, боялись произносить вслух, заменяя безликим «ведомство».
«Выступает начальник службы ведомства!» — восклицал секретарь парткома, и огромный зал взрывался аплодисментами при виде маленькой фигурки, с достоинством двигавшейся к трибуне.
«На кого же рассчитана эта система грозных недомолвок? — удивлялся я. — Неужели только на уборщицу, случайно заглянувшую в зал?»
Этот птичий язык предназначался агентам иностранных разведок, затесавшимся в нашу среду Он был призван ввести их в заблуждение, скрыть от них существо разговора, обрывок которого случайно может достигнуть их ушей. При этом, правда, забывалось, что этими шпионами были не лазутчики из-за границы, свободно владеющие русским языком, а свои же друзья-чекисты, по разным причинам сотрудничающие с врагом. Они разбирались в профессиональных условностях не хуже остальных, и никаких неудобств подобные недомолвки им не создавали.
Столь же невыполнимую цель преследовал и выход разведчика под «крышу», чтобы работать среди чужих Полагали, что он так органично впишется в коллектив сотрудников, что ни они, ни тем более вражеская разведка никогда не поймут, кто он на самом деле Работа по зашифоовке оперативной деятельности считалась настолько важной, что ею занимался целый отдел, так и называвшийся: «группа зашифровки». По замыслу генералов его сотрудники должны были обладать изощренным умом и, как писатели-фантасты, придумывать такие хитроумные легенды-биографии разведчикам, что иностранная контрразведка и подступиться к ним не отважится. Но назначали в эту группу обычных, вполне заурядных кадровиков, отнюдь не отличавшихся блеском ума.
— Справку для ЖЭКа приготовил? — хмуро спрашивали они у чекиста, пришедшего оформляться в загранкомандировку.
— Какую справку? — удивлялся тот, если выезжал за рубеж впервые.
— Да с места работы! — досадливо объясняли кадровики (сами они никогда за границу не ездили). — Или тебе выдать справку из КГБ? Это мы можем! Но сможешь ли ты с нею зашифроваться? Что, если ЦРУ через свою агентуру в Москве станет проверять тебя через ЖЭК?..
— Но что же делать? — сдавался молодой разведчик.
— На, выбирай! — смилостивившись, усмехались кадровики и высыпали на стол груду карточек. Запаянные в пластик, это были образцы фальшивых удостоверений с несуществующих мест работы. Названия были подобраны так, чтобы показаться смут но знакомыми: завод «Металлург», НИИ «Корунд» или Институт проблем управления информацией. Учреждений с очень похожими названиями было в Москве очень много.
Каждый разведчик подбирал себе учреждение в соответствии с первой, гражданской, специальностью. Потом, когда он подаст документы на визу во враждебную нам страну, а та через свою агентуру в Москве будет проверять, не служит ли он в разведке, такая справка с мнимого места работы должна была помочь чекисту выйти сухим из воды. Потому что даже если агент ЦРУ хитрым образом проникнет в ЖЭК и вытребует справку с места работы подозрительного жильца, он увидит нейтральную запись и сразу же успокоится. Конечно, все понимали, насколько глупа и умозрительна эта схема, но помалкивали, желая все же выехать за границу.
А ведь такая справка совсем не была пустячной бумажкой. На каждой из них был указан номер телефона, по которому можно было позвонить и удостовериться в том, действительно ли интересующий американскую разведку человек работает там, по месту выдачи. Телефон с этим номером стоял на Лубянке. В оперативно-техническом управлении КГБ там целыми днями дежурила сотрудница, которая на все звонки должна была отвечать:
— Да, этот человек у нас действительно работает. Но его сейчас нет на месте…
После этого чекистка звонила в управление кадров разведки и сообщала об имевшем место звонке..
— Ну а с военкоматом как у тебя дела? — продолжали допытываться сотрудники группы зашифровки.
— Да никак! — простодушно отвечал иной молодой разведчик. — Какие у меня вообще могут быть с ним дела, если я капитан разведки? Тут и есть мой военкомат!
— А вот и нет! — язвительно замечали кадровики. — А если ЦРУ будет проверять тебя через военкомат и выяснит, что ты там не состоишь на учете?..
«Но почему именно через военкомат? Разве ЦРУ не может поинтересоваться у моих товарищей по ТАСС, и те единогласно подтвердят, что я работаю в КГБ?» — хотел было возразить кандидат на поездку за рубеж, но благоразумно промолчал.
— Вот видишь! Сам понимаешь, что дал промашку! — оживлялись кадровики. — Надо тебе срочно встать на учет в военкомате!
Похоже, сотрудники группы зашифровки считали, что иностранные шпионы — такие же скучные люди, как они, и предпочитают шляться по самым неинтересным местам вроде ЖЭКов и военкоматов. Кадровики действительно судили по себе, потому что сами никогда оперативной работой не занимались. И действительно, если назначить на их должность разведчика, он, того и гляди, что-нибудь напутает. Что же касается вопросов военного учета, то работники службы зашифровки знали, что там часто происходят осечки.
Они порождались тем, что воинский статус разведчиков не был урегулирован в масштабах страны. Хотя в КГБ звания присваивались исправно, за пределами разведки о них никто ничего не знал. Порой офицеры КГБ, достигшие высокого звания полковника, продолжали числиться в военкоматах лейтенантами запаса. Это несоответствие, правда, их нисколько не огорчало.
Ни военно-учетные столы имелись во всех наших учреждениях, где находились под «крышей» сотни офицеров разведки. На воинский учет они не вставали, чтобы не попадать в глупое положение перед письмоводительницей, объясняя ей, почему ты еще лейтенант, а не майор, или наоборот Все это могло вызвать нежелательные пересуды, легко достигающие ушей КГБ. Поэтому офицеры-«подкрышники» как бы не замечали военно-учетных столов, а министерское начальство смотрело на это сквозь пальцы, зная, что чекисты и без того состоят на военной службе.