Кибер-вампирша Селин
Шрифт:
– Правде.
– И в чем его правда?
– В том...
– Михал усмехнулся, - что технологии убивают нас. Превращают в биомеханическую скорлупу, - и неожиданно открыто, серьезно посмотрел ей в глаза, - в пустую оболочку, Маришка. Они обращают нас в исполнительный механизм. В орудие чужой воли.
– Я...
– рассеянно ответила шпионка, смутившись из-за жесткого взгляда Михала.
– Я раньше не думала о таких вещах.
– Дело в принципе агрессии, в ее глубинной
– Ну?
– Это технологии привели нас к краху, а не упыри из мертвого обкома.
– Ты не веришь в разум?
– Скорее, он не верит в нас.
– А как же светлое будущее?
– Ну пораскинь сама. Что разум? Что наука? Это бесконечный поиск приближений. Соглашений. Того, что устраивает большинство, но большинству не нужна правда. Наука прошлого была похожа на несколько шахт, где добывалось знание. Руда, которую пытались переплавить во вторую реальность - в орудие произвола и насилия над природой.
– Не понимаю, - виновато сказала "Маришка".
– Извини, Михал. Мне тут надо отойти... Давай, продолжим как-нибудь позже?
– Подожди. Я объясню, - удержал ее Михал, успевший войти в роль проповедника.
– Вначале добыча руды ведется открытым способом, когда процесс извлечения доступен для наблюдения. Но по мере выработки происходит заглубление под поверхность. Развивается специализация знаний - формируется язык конкретного направления, он становится малопонятным для тех, кто остался на поверхности. И для тех, кто работает в других шахтах. Непонятными становятся цели, методы и итоги работы шахт - ведь все это выражается при помощи языка. Поначалу общий язык превращается в диалект шахты, а затем в тарабарщину, понятную только местным. Рудокопы и те, кто остался на поверхности, перестают понимать друг друга. Рудники обособляются. Теряется возможность сопоставления знаний. Исчезают основания для уверенности в том, что те, кто копошатся в глубине шахты, занимаются чем-то реальным, а не блуждают в лабиринтах галлюцинаций. Мир, вместо того чтобы стать понятнее, распадается на осколки. Люди не видят целого, только некоторые слои, отделенные дискретным восприятием. Мы не готовы признать это и, не видя целостности, выдумываем штуковины типа причинно-следственных связей. Варьируя условия опыта, добиваемся их наблюдаемого выполнения, после чего чувствуем удовлетворение... Когда логические построения перестают противоречить самим себе, нам кажется, будто мир стал чуточку уютней, возникает уверенность, что разум приносит свет. На самом деле разум только затуманивает взгляд, обрекая на блуждания в лабиринтах логики. Конечно, есть технологическая эффективность. Но ведь ее оцениваем мы сами. По критериям, которые мы договорились считать существенными в данное время и в данных обстоятельствах. Где здесь истинность? Где объективность? Подумай, Маришка, ведь именно здесь начинается агрессия.
Селин смотрела в бокал, неловко чувствуя себя. Она не понимала, в какой момент потонула в глубине мыслей Михала. А тот, оценив ее состояние, остался жутко доволен и с воодушевлением продолжил:
– Единственное, что оправдывает существование разума, это технологическая успешность. Однако путь приоритета технологий - путь биомеханического чудовища, которое обречено изживать себя... Я говорю не о бессилии, а о слепоте и агрессивности. Дело в том, что источник могущества технологий никому не понятен. Разум появился как орудие в борьбе за выживание, он генетически связан с агрессией, разделением на "свое" и "чужое", противопоставлением себя и окружающего мира, с одиночеством... Эти муки вызывают неосознанное стремление к восстановлению единства
– Являются его частью.
Михал замешкался, поскольку осознал ценность чужого замечания... Неожиданного замечания Маришки. Террорист нехотя согласился и посмотрел на нее как на почти равную себе:
– Логично... Но мы должны измениться.
– Ты говоришь не о физическом уровне?
После этого вопроса уважение к Маришке кратно возросло. Кто знает, может, она действительно Избранная, раз уж смогла разобраться в трепне Михала?.. А тот оживился еще больше, ощутив, что его, наконец-то, понимают:
– Именно!.. Что является оружием разума? Сомнение. Сомнение - момент истины. Получается, в основе технологий лежит вера в сомнение, вера в неверие. Это болезнь, Маришка. Мы больные, и нам пора лечиться.
Они оба вздохнули и выпили еще по бокалу.
– Мы устроены так, что вынуждены менять под себя природу, воздействуя на нее силой. Это дает быстрый тактический успех, но заставляет расширять фронт агрессии. Рано или поздно наступит предел, и мы разрушим сами себя... Чтобы избежать краха, нам нужно взглянуть внутрь себя.
– Галлюцинации?
– Ценности. Чувство красоты. Познание, прогресс... имеют право на существование не потому, что приносят материальную выгоду, а потому что ведут к отражению красоты мира внутрь нас.
... определенно, это была одна из лучших речей Михала - если судить по выражению одухотворенного лица боевика...
В клубе стало заметно жарче, несмотря на то, что количество посетителей не увеличилось. У бармена прибавилось работы - за напитками обращалось все больше террористов. И в один момент послышалось улюлюканье, одобрительные возгласы и даже свист. Судя по поведению зрителей, начиналось провокационное выступление местной суперзвезды.
Она пересекала сцену под голодными взглядами фанатов. Селин не знала ее. Шатенка. Каким-то тридцать шестым женским чувством Селин ощутила в ней возможную соперницу...
Маленькая жилетка, короткие и узкие шорты. Плавная уверенная походка. Она задержалась у шеста, делая вид, что раздумывает - где лучше станцевать. Зал, в основном, ответил "нет". Задержалась у стола, и со стороны зрителей донеслось "да", но все же более многочисленными оказались крики "нет". Таким образом, она остановилась у клетки, и по залу прошел одобрительный гул.
– Стефанида, - донеслось откуда-то слева.
– У нее в клетке получается лучше всего.
– Что?
– повернувшись на звук, спросила шпионка.
– Она двигается свободней, - уточнил возникший в поле зрения Михал.
– Надеюсь, она не попросит отшлепать себя прямо на сцене.
– Нет, - он рассмеялся, - не попросит.