КиберЧаръ
Шрифт:
– Ведун деревенский. Понапокупают одиннадцатые с половиной уровни, – морщась, заворчал Пушкин. – Мягче, надо практиковать такие вещи. На фронте бы быстро научили.
Обжигающие глаза молнии из трёхслойного сосуда отражались в очках. Толстые стёкла постоянно запотевали, и Хлестову приходилось вытирать их боковиной левой перчатки. Его и без того перекошенное лицо окончательно потеряло естественные пропорции. Казалось, что даже через сакральный хрусталь доносятся потусторонние завывания почившего много лет назад вражеского колдуна. Его провели через ритуал развоплощения, оставив связи с ЭНЕРгетическим ПОЛем Земли, поэтому даже после фактической смерти он продолжал накапливать энергию. Только рамки тела
– Пора! – зарычал Пушкин.
Безликий человейник растворился в ослепительном сиянии, и последняя опора выскользнула из-под ног Пятого Азефа. Его качнуло и понесло в самый низ городской изнанки. В тёмное подсознание мироздания, из которых когда-то выросло всё сущее. На дно, где до сих пор беспробудно дремала первородная тьма. В её логове хрустели кости древних. Пыль их надежд и мечтаний скрипела под ногами. А остаточная энергия, разложившаяся на микрочастицы, забивала и царапала горло. Вдалеке вздымалась хрустальная гора, через которую был проложен магоход.
Хлестов сорвал крышку. Хлопнуло так, что рыжий МСБшник завопил и затряс головой. Изнутри гарнца ударил плотный воздушный поток, а взрывная волна прокатилась по улице. Часть вибрацией вонзилась в стены человейника. Остальное с грохотом взлетело в тёмное небо. Асфальт передёрнуло внутренней дрожью. Пушкин едва устоял на ногах, и внутренности свело от ужаса. Снова чаровище… Он едва поборол приступ.
– Их тут нет и не может быть, – он даже хлопнул себя по щеке.
Пятый Азеф с пустыми глазами завис в воздухе, медленно-медленно склоняясь к тротуару. Вся цепь уже валялась, стеная и подвывая. Больше всего досталось рыжему МСБшнику. Сквозь прижатые к голове пальцы струилась тёмная кровь. Стоять остался только Хлестов. Круг магов защитил его от энергоотдачи. На белом лице вибрировал побагровевший шрам и расходящаяся от него паутина более мелких. А вокруг разматывалась тугая спираль непроницаемо-чёрного вихря. Он крутился внутри тучи, пока ещё сжатой сетью молний.
На дне изнанки билось сердце тьмы. Настолько огромное, что упиралось в своды гигантских подземелий. Из чернильной аорты в такт биения выбрасывало безобразные сгустки. Они, пульсируя, раскачивали толстые трубы энерговодов и проталкивали энергию дальше. Вверх, выше и выше. Расходились сетью, соединялись, перекрещивались. Смешивались с красными, синими, фиолетовыми потоками. И сияли всё ярче. Тянулись жгутами повиновения к наэлектризованным голубым извилинам.
Пушкин собрался. Контроль сейчас самое главное. Вихрь выплёскивался из гарнца и раскрывался всё шире и шире. Его густые непроглядные кольца резали воздух с яростным наслаждением. Вылезали за пределы тучи и сминая сеть молний, скрипели по фонарным столбам. Высекали шипящие искры. Вгрызались в металл и втягивались обратно, раскачивая чёрную тучу в сторону оцепления.
Хлестов шагнул к пузырю, но вихрь лишь отклонился в обратную сторону, не слушаясь его заклятий. Он сильнее сплёл пальцы, чтобы не выпустить потяжелевший гарнец. Суставы затрещали, готовые выломать хрящи и разорвать фаланги. Маска окончательно потеряла сходство с человеческим лицом, только синие губы продолжали двигаться.
Чернильная смесь поднималась со дна, вливалась в голубые сгустки нервной системы и тянулась дальше. Энергия соединялась в гигантского червя, ворочающегося под Москвой. Его пронзали бесчисленные энерговоды, насыщая безмерными потоками могучей силы. Он вбирал её как губка и на колоссальной спине вздувались ядовито-зелёные гнойники, пробивающиеся через асфальт по всему городу. Пятого Азефа затрясло. Он усилием воли остановил транс, замедлил падение на тротуар и выпрямился.
– Началось! – заорал он. – Это пандеклятье!
Хлестов покачнулся. Выставленная вперёд нога всё сильнее подгибалась. Руки затряслись и трёхслойный сосуд начал выскальзывать из пальцев. Суставы уже трещали и держались только на гибкости кожи, но он будто ничего не видел. Дёргался. Хватался за невидимую опору и всё сильнее терял контроль над энергией почившего вражеского мага. Вихрь поднялся вверх. Тугие кольца покачнулись, но сеть молний ещё сдерживала их, не давая туче расплескаться. Грохотали громовые раскаты. Мелькали черепа, кости, руки, налитые кровью глаза и торчащие, наэлектризованные волосы. Всё перемешалось, то исчезая во тьме, то всплывая на поверхность. Из глазницы вылезли пальцы с кривыми длинными когтями, ухватились за веко и вывернули его. Получилась тощая грудь с распахнутой костяной клеткой, в которой клацала тройным рядом зубов человеческая челюсть.
Пятый Азеф сложил руки перед собой и сделал почти невозможное, оттолкнул приближающийся вихрь. Сеть молний вспыхнула. Между длинными сияющими линиями зазмеились новые поменьше. Оставалось пихнуть сильнее. Чёрные кольца сжались и начали всасываться обратно в гарнец. Хлестов рухнул на колени, подняв его над головой. Изломанные пальцы страшно тряслись, но он ещё держал острые грани сакрального хрусталя.
– Давай!
Пушкин был готов к сигналу. Знал, что раскрутившийся маховик накопленной вражеским колдуном энергии не получится впихнуть обратно в гарнец. Он просто сожмётся и под напором внутреннего давления выстрелит обратно. Оставалось только придать потоку правильное направление. Если пузырь часть глобального проклятия, бить напрямую бесполезно. Проклятье всё равно подпитается от энерговода, но удар может смять запертых внутри коллег. Оставалось целиться в корень зелёного нароста. В самое узкое место, по которому течёт энергия подпитки. Так её избыток может разрушить корень и отключить пузырь от энерговода.
– Давай! – снова заорал Пятый Азеф.
Придавленная туча покачнулась и начала раскручивать вихрь, только в три раза быстрее. Он пронёсся сотней оборотов по кругу, повалив ближайшие столбы. Почти коснулся ноги Пушкина, застыл на мгновение и начал уплотняться. Жуткие черепа окончательно смешались с костями и кровавыми глазами почившего вражеского колдуна. Липкая каша из внутренностей потекла, быстро разгоняясь. Потом полетела и метнулась размазанным росчерком тьмы, воткнувшись в основание пузыря. Зелёный полог поблёк и натягивался, пока не растерял весь цвет. Побелел, побледнел и бесшумно лопнул, раскидав вокруг споры.
Пятый Азеф бросился к остаткам проклятья, наклонился над неподвижными телами и прижал пальцы к шее Бидбея.
Лялька
Лялька продолжала чесать шею. Там, где от ядовитой слюны остался странный ожог, удивительно похожий на запрещающую руну. Очень хотелось остаться в коридоре, но рука зудела от пришедших подряд уведомлений. Абоненты снова были в сети и полностью доступны для общения. Следом позвонил Пушкин:
– Куда вы там запропастились? С Дивногорским и Бидбеем всё нормально, пока лежат в первой городской. Говорят, медподписка не покроет лечение и придётся расширять. У вас как?
– Плохо.
Голос на другом конце линии сразу изменился.
– Вы где?
– В МСБ, – Лялька совсем сникла.
– Дай мне старшего, – приказал Пушкин.
Как бы не хотелось остаться в коридоре, всё равно пришлось идти в кабинет. Там уже горел свет. Алисса стояла, прижавшись спиной к стене, а её магический подменыш, сотканный из энергии человеческий отпечаток, так и лежал на столе с задранной юбкой. Как и подменыш следователя со спущенными штанами. Цветуллина грозно расхаживала туда-сюда, печатая шаги по начарованному дубовому паркету.