Кибердемоны 2. Сонгоку
Шрифт:
– Есть идеи? – спросил он Мелету.
– Уточните вопрос.
– Ну конечно. Как давать идиотские ссылки, так пожалуйста. А как предложить что-то конкретное…
Он пошел вдоль стены, время от времени ударяя в неё кулаком.
– Самое место, чтобы спрятаться, а? – спросил он вслух. Даже не верилось, что посреди города, в одном из самых престижных районов, находится такая хрень.
Неподалёку от стены, рядом с вымощенной красным кирпичом дорожкой, он нашел маленькую кумирню. Каменный алтарь, чаша для подаяний, похожая
На алтаре, рядом с чашей, лежала какая-то небольшая вещица. Мирон наклонился, чтобы её рассмотреть. Похоже на детскую погремушку: рукоять, выгнутая планка, и две латунных тарелочки, сложенных одна к другой. Между ними – потемневшая от времени красная кисточка из тонких кожаных ремешков.
– Колокольчик-судзу, – сказала Мелета. – Неотъемлемая часть экипировки буддистских монахов…
Мирон взялся за рукоять и бездумно тряхнул погремушкой. Раздался необычный звук: будто встряхнули десяток сухих косточек в мешочке. Он тряхнул еще раз.
– Давненько в нашу кумирню не приходили помолиться, – сказал за спиной надтреснутый, но доброжелательный голос.
Мирон обернулся.
Старик выглядел интересно. Шляпа-канотье с чёрной ленточкой, приличный полотняный пиджак, широкие брюки ниспадают складками на чёрные лаковые ботинки. Сорочка с круглым воротничком и вышивкой по краю повязана узкой ленточкой.
Такую одежду Мирон видел только на оцифрованных двумерных фото. Начала двадцатого века, или еще раньше.
У старика был умный пронзительный взгляд, гладкое коричневое лицо и совершенно белые, как пух одуванчика, волосы.
– Вы – профессор Китано, – уверенно сказал Мирон.
2.4
Точки и линии.
– Ошибаетесь, молодой человек. Меня зовут Мастер Кандзи.
– Октябрь тридцать четвертого. Вы пришли вместе с моим отцом. От вас обоих пахло водкой и солёными грибами. Мама была недовольна: она не любит незнакомцев. Но пыталась скрыть недовольство ради отца. Она накормила вас ужином: курица с цветной капустой, запеченная в духовке и салат из огурцов. Вы были одеты в длинный непромокаемый плащ, недорогой коричневый костюм и такую же шляпу, как сейчас. Мы с Платоном тогда еще смеялись: забавный головной убор, как пирожок. На улице вас долго продержали под дождём: патруль изучал документы иностранного гостя. Отец возмущался по этому поводу, а вы его успокаивали. Говорили, что в Токио сейчас тоже не продохнешь от патрулей.
– Какой подарок ты получил?
Вид нелепой шляпы-канотье, будто вышедшей из позапрошлого века, сдвинул в памяти Мирона целый пласт воспоминаний.
– Деревянный волчок. И вы подарили его не мне, а Платону. А меня учили старой еврейской считалочке: – Из двух Камней складываются два Дома, из трёх Камней складываются шесть Домов, из четырех Камней складываются двадцать четыре Дома… Из семи Камней складываются пять тысяч сорок Домов…
– А далее и впредь ступай и мысли о том, что уста не рекут и чему уши не внемлют, – закончил за него старец.
– Потом я узнал, что это – расчёт факториала, – кивнул Мирон. – Стало любопытно, что за такие Дома и Камни…
– Если бы в имени Бога было восемь букв, вариантов бы вышло сорок тысяч, а если десять – три миллиона шестьсот тысяч… – старец рассмеялся, а затем, подступив к Мирону вплотную, взял его за рукав. – Пойдём, – сказал он. – Я неуютно себя чувствую на открытом воздухе.
Подхватив другой рукой погремушку-судзу, он потряс ею, прислушался к затухающим звукам и шагнул за кумирню.
Мирон моргнул, не поверив своим глазам: профессор пропал. Только что был здесь, но сделал шаг – и исчез. Будто его стёрли гигантским ластиком.
– Ну где ты? – голова и плечо старца высунулись из пустоты. – Поторапливайся. Наверняка тебя засекли и уже начали искать.
Мирон подошел к профессору вплотную. Вокруг него воздух вибрировал и тёк, как над раскалённым солнцем асфальтом. Схватив за лацкан куртки, старец дернул его к себе и Мирон понял, что стоят они в каком-то шлюзе-переходнике, образованном прозрачной плёнкой.
– Ну, что смотришь? – старик нетерпеливо махнул рукой. – Обыкновенное Не-поле. Идём.
– Это какая-то разновидность стэллс-ткани? – спросил Мирон, топая за профессором по узкому коридору из плёнки.
– Да нет, тут другой принцип, – отмахнулся старик. – Хотя ткань – тоже моё изобретение – здесь она была бы неудобна. Обязательно кто-нибудь наткнётся случайно. Вездесущие дети или собаки… А нам это не нужно. Так что я придумал, как создавать стэллс-эффект просто в воздухе. Натяжением молекул.
– Ясно… – старик говорил таким тоном, будто Мирон должен был его понимать. Но не понимал. – Вы не очень-то удивились, когда меня увидели, – сказал он, когда старикан подошел к двери, прорезанной в сплошном металле стены. Именно прорезанной: казалось, кусок стены просто выпилили лазерным резаком, снабдили ручкой и петлями и позволили время от времени открываться.
– Ждал чего-то подобного все последние дни, – пожал плечами профессор.
Кроме белых волос и тёмного цвета лица в нём ничего не выдавало старика. Руки были гладкими, с аккуратно подстриженными ногтями, плечи под пиджаком широкими и только чуть сутулыми, да и выше Мирона он был на целую голову. Будто вовсе и не японец.
– Ждали? Почему?
– Потому что точки и линии наконец-то соединились.
Мирон всё больше запутывался. Какие точки? Какие линии?
Изнутри стена была не ржавой, а цвета металлик – покрашена краской против ржавчины. Посыпанные белым песком дорожки, фигурно подстриженные кусты и очень красивые, будто скульптурно вылепленные сосны были как бы продолжением парка снаружи. Только вот вишневые деревья здесь стояли в цвету.
Наверное, те самые сакуры, – подумал Мирон, проходя под усыпанной бело-розовыми цветками дорожке.