Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности

Рыбаков Борис Александрович

Однако, несмотря на весь комплекс исследований, произведенных историками Руси и востоковедами, приложение данных восточных авторов к русской истории IX–X вв. не может быть в настоящее время признана безупречным.

В 1965 г. вышла в свет книга «Древнерусское государство и его международное значение», редакторы которой по поводу всех иностранных источников, послуживших основой книги, пишут: «Заново обработанные и критически проверенные, они помогают более полно, детально и правильно осветить остающиеся еще темными вопросы древнерусского государства, в том числе на ранних этапах его истории»^{356}. Прямым продолжением востоковедческой части этой книги является диссертация Т.М. Калининой (защищена в 1976), посвященная средневековым арабо-персидским источником о Руси^{357}. Несмотря на то что авторы обеих работ хорошо представляли себе ту фальсификаторскую струю, которую стремился влить в науку норманизм,

они все же остались под гипнозом норманистических построений в своих основных выводах. Особенно это сказывается на географической конкретизации восточных сведений. Пренебрегая тем, что ученые Халифата вплоть до середины X в. весьма смутно представляли себе северную зону Старого Света, авторы новейших работ о восточных источниках многократно пытаются убедить в том, что русов следует искать не на южной окраине славянского мира, а где-то далеко на севере: «Лесистая болотистая местность, а также предметы торговли (пушнина) заставляют искать страну русов где-то на севере Восточной Европы… Помещать остров русов на юге в области Азовского моря оснований нет»^{358}. «Под русами, мне кажется, следует понимать какую-то часть населения северной части славянских и угро-финских областей Восточной Европы»^{359}. Эти же постулаты принимает и Т.М. Калинина. Изложив результаты классификации восточных источников по разным школам, она во всех случаях как обязательный рефрен повторяет утверждение о связи русов с Севером:

1. «Итак, авторы школы Джейхани… дают общие указания на территориальную связь русов и части славян с народами Поволжья и Севера».

2. «Для «острова русов», упоминаемого авторами школы Джейхани, конкретных географических указаний не имеется. Наиболее приемлемой представляется старая точка зрения о расположении «острова русов» в районе Новгорода — Старой Ладоги».

3. «Итак, авторы школы Балхи поселяют русов на территории северо-востока Европы».

4. По поводу знаменитого «Худуд ал-Алем» Т. М. Калинина пишет: «Отказываясь от определения конкретных географических названий, тем не менее можно заключить, что при известиях о русах речь идет о северо-востоке Европы».

5. «Конкретная информация большинства арабских географов посвящена главным образом северу древней Руси… Титул хакана, на который указывает ряд авторов, мог принять скорее глава северного (с центром, предположим, в Новгороде) племени…»^{360}Что касается славян, то у разбираемых авторов-востоковедов они почему-то сдвинуты к западу. Область ВАНТИТ, в которой давно видели землю вятичей, почему-то отождествлена Новосельцевым с Киевом, а Калининой — с балтийскими славянами; другим центром славянства первый автор считает город Хорват, «быть может, существовавший» и «бывший в VIII–IX вв. центром прикарпатского объединения славян»^{361}. Три русских города, расположенное, по данным раннего персидского географа, на одной реке, Новосельцевым, по давней традиции, распределяются по всей Восточной Европе:

X «Куяба» — Киев (на Днепре, бассейн Черного моря);

«Славия» — Новгород (на Волхове, бассейн Балтики);

«Артания» — Белоозеро (у Шексны) и Ростов (у Которосли) — бассейн Каспия ^{362} .

Такова та географическая канва, которая получилась у наших востоковедов 1960–1970-х годов. Она вполне приемлема для любого норманиста: перемещение круга знаний азиатских географов далеко на север, рождение русской государственности в Новгороде, средоточие 100 000 русов в Старой Ладоге, второстепенное положение Киева, который до поры до времени якобы «не рассматривался как город русов» ^{363} и т. п. Норманист вполне мог бы вышить по этой канве свой узор с фигурой воинственного морехода, варяга-руса, покоряющего славян. Впрочем, и эта тема на канве намечена: «Русы рисуются как воинственный народ, проводящий значительную часть времени в войнах со своими соседями (славянами)». «Косвенным доказательством северного расположения страны русов…, является рассказ о нападении русов на славян на кораблях…» ^{{364} , [39]} Последним штрихом является упоминание главы государства северорусов: «…Русский князь Олег лишь на рубеже IX и X вв. захватил Киев и объединил север и юг восточнославянских (и частично финно-угорских и балтийских) земель» ^{365} .

39

Доказательство тезиса о северном расположении Руси изложено так: «…Такие набеги логичнее предположить с севера на юг вниз по течению рек». Но ведь почти все крупные

северные реки текут в обратном направлении, с юга на север: Волхов, Великая, Зап. Двина, Ловать. Вне перечня остается только Днепр.

Расставим точки над i: «Русский каганат» хронологически засвидетельствован источниками, как известно, с 839 г. Географически он, по мысли А.П. Новосельцева, размещался «на севере Восточной Европы»^{366}. Следовательно, начало русской государственности, ставшей прежде всего известной восточным путешественникам, положено, по Новосельцеву, на севере, в Новгороде, и лишь спустя почти полвека русский князь присоединил славянский Киев к первоначальной северной Руси. Эту, давно знакомую по многим старым работам, картину дополняют длительные раздумья автора по поводу отнесения русов к славянам: иногда эпитет «славянские» сопровождается в скобках эпитетом «русские», но со знаком вопроса — «славянские (русские?)», иногда же автор уклоняется от ответа — «вопрос этот в настоящее время не может быть окончательно решен»^{367}.

Не будем придираться к отдельным погрешностям, нелогичностям, к субъективному возрождению лишь определенных старых гипотез. Дело обстоит значительно серьезнее: нам предстоит разобраться в дилемме — действительно ли убеждающая сила восточных источников так велика, что может вернуть науку на давние позиции норманизма, опровергая все то новое, что в свое время разрушило построения норманистов, или же перед нами только один из вариантов толкования восточных авторов, не имеющий права претендовать на полную безгрешность.

В связи с такой важной задачей мы должны прежде всего поставить вопрос об источниковедческой добротности современных востоковедческих построений. Он распадается на три части: во-первых, необходимо установить полноту использования восточных источников, во-вторых, проверить степень их историко-географической исследованности и, в-третьих, — степень соотнесенности их со всеми новейшими исследованиями в области истории Киевской Руси IX–XII вв., основанными на других видах источников.

На первый пункт приходится отвечать отрицательно. Востоковеды, пишущие о Киевской Руси, почти не используют такой солидный источник, как «Услада путешествующих вокруг света» Абу-Абдаллаха Мохамеда Ибн-Мохамеда ал-Идриси и его знаменитую карту, составленную в 1154 г. в Палермо для короля Рожера П. На карте помещено около 2500 названий; в тексте книги их около 7000^{368}.

Русская востоковедческая наука (Френ, Хвольсон, Гаркави, Розен, Бартольд) обошла почти полным молчанием труд Идриси. Норманисты (Куник, Вестберг) умолчали о карте Идриси, т. к. на ней Скандинавия показана без знания дела и как безлюдная земля, тогда как Русь обрисована очень подробно как огромная страна с большим количеством городов и точно измеренными расстояниями между ними. Норманист П.П. Смирнов использовал карту Идриси для своего совершенно фантастического размещения «трех русских городов»:

Куяба — Балахна; Славия — Ярославль; Артания — Ардатов. (См. его «Волзьский шлях…», с. 168–173; 203).

Почти одновременно с книгой Смирнова вышел монументальный труд Конрада Миллера, посвященный арабской картографии^{369}. По беспомощности научной методики и по несуразности выводов обрисовка географии Восточной Европы К. Миллером соперничает с выводами Смирнова. Предлагаю на суд его итоги: Половецкая земля охватывает всю Восточную Европу; от Крыма до Куйбышева идет надпись «Кумания»; от Гомеля до Горького идет надпись «Кумания Внутренняя», а «Кумания Внешняя» расположена за Западной Двиной и Волгой в Полоцкой и Новгородской эемле, доходя до Белоозера, находящегося в таежной ландшафной зоне^{370}.

Советские востоковеды 1960–1970-х годов упоминают Идриси крайне редко, походя, и не используют тех возможностей, которые представляет его подробный географический труд. Б.Н. Заходер в своем «Каспийском своде» формально имел основание подробно не рассматривать Идриси, т. к. этот автор не входил в число географов, проживавших близ Каспийского моря, — Идриси учился в Кордове, в Испании, а писал в Сицилии. А.П. Новосельцев привел небольшой отрывок из «Услады путешествующих». То место в труде Идриси, где говорится о трех русских городах, Новосельцев назвал «самым путаным» и рекомендовал «настороженно отнестись к версии ал-Идриси [40] .

40

Новосельцев А.П. и др. Древнерусское государство… С. 414–415. Исследователь увеличил путаницу, написав в своем переводе о «купцах из Армении» (с. 413). На самом деле речь идет о русском городе Ромен (совр. Ромны), упомянутом в «Поучении» Мономаха. Идриси определяет город «Армен» — Ромен, как лежащий в трех днях пути от «Луджаги» — Лутавы (совр. Полтавы) и в четырех днях от Днепра. См.: Рыбаков Б.А. Русские земли на карте Идриси… С. 34, рис. 11. Карта городов вокруг Киева. Ромен лежал на пути из Булгара в Киев; здесь путь разветвлялся: одно ответвление шло к Киеву, а другое — на юг к Днепру и к устью Ворсклы и далее сухопутьем к Олешью. Свое торговое значение Ромен сохранил вплоть до XIX в. («роменская ярмарка»).