Киевской Руси не было. О чём молчат историки
Шрифт:
Десять филофеевских строчек не оказали, да и не могли оказать при неразвитости книжной культуры ни малейшего влияния на национальное самосознание в его время. Не были они восприняты и государственной элитой в качестве, как сейчас бы сказали, национальной идеи. По смерти Филофея он был вскорости забыт, и лишь изредка его имя упоминалось в сочинениях некоторых раскольнических писателей (Аввакум, Авраамий) по вопросу о крестном знамении или критики католицизма и волховства. Насколько прочно Филофей был забыт в России, иллюстрирует тот факт, что он даже не упомянут в изданном в 1827 г. «Словаре историческом о бывших в России писателях духовного чина», составленном знаменитым исследователем древности, митрополитом киевским
Именно это и послужило толчком для создания концепции Третьего Рима во времена царствования Александра II, пышно расцветшей при следующем монархе. Причины же официального филофейства русской правящей верхушки были следующие. Начиная с Петра I и заканчивая Николаем I, русские государи как бы не имели национальности, будучи по своему мировоззрению евроцентристами. Интересы национальные были для них абстракцией, будучи в лучшем случае составляющей государственных интересов, но и последние зачастую отдавались ими в жертву во имя «общечеловеческих ценностей». Проще говоря, российская политическая элита пыталась стать «своей» в Европе, разменивая интересы России. В 1856 г. с поражением в Крымской войне эта полуторавековая политика потерпела оглушительный крах. Фигурально выражаясь, Европа четко указала России, что ее место у параши, а все ее предыдущие заслуги вроде разгрома Наполеона или спасения в 1849 г. Австро-Венгрии от революции ничего не стоят [100] . Осознание этого стало таким потрясением для императора Николая, что он, как предполагается, добровольно ушел из жизни.
100
Спасенная Австрия настолько явно угрожали своей спасительнице войной, что это не дало возможности русской армии сконцентрировать свои усилия по изгнанию англо-франко-турецких оккупантов из Крыма.
Его сын Александр, наследовавший престол, будучи воспитанным в евроцентристском духе, особыми талантами не блистал, но тут уж и дураку будет ясно, что просвещенная Европа не уважает ничего, кроме физической силы. Слабость же России заключалась не только в экономической отсталости (это было ее традиционный изъян, сам по себе ничего не определявший), но и в отчуждении по-обезьяньи западничеющего господствующего класса от народных масс. Это отчуждение было настолько глубоко, что многие интеллигенты искренне радовались поражению в Крымской войне, почитая в этом победу столь милых им «общечеловеческих ценностей» над ненавистным «азиатско-московитским варварством».
Николай Васильевич Шелгунов (1824–1891 гг.), известный диссидент-западник, пишет в своих мемуарах о своем приятеле, исследователе русской литературы Петре Пекарском: «Когда в Петербурге сделалось известным, что нас разбили под Черной, я встретил Пекарского. Пекарский шел, опустив голову, выглядывая исподлобья и с подавленным худо скрытым довольством; вообще он имел вид заговорщика, уверенного в успехе, но в глазах его светилась худо скрытая радость. Заметив меня, Пекарский зашагал крупнее, пожал мне руку и шепнул таинственно в самое ухо: «Нас разбили!»
При отсутствии внутреннего единства страна никогда сильной не будет, а потому сверху стала насаждаться консервативная по характеру и совершенно искусственная, да к тому же аморфная идеологическая доктрина, достигшая расцвета при Александре III, который считал, что Россию надо немного «подморозить», дабы уберечь от революции.
Но никаким «подмораживанием», распадающуюся Россию спасти уже было нельзя, максимум – оттянуть агонию. Филофейство же никоим образом не смогло духовно спаять русское общество, все более раздираемое социальными противоречиями. Окончательный крах доктрины Третьего Рима пришелся на 1917 г., когда озлобленные солдатские массы не понимавшие, зачем они должны подыхать ради захвата черноморских проливов, не только положили конец монархии в России, но и расплавили в революционном котле «подмороженную» тушу романовской империи. Сегодня Россия «опущена» Западом гораздо сильнее, чем в 1856 г., но осознающих это меньше, а слюняво радующихся нашему поражению пекарских значительно больше. Но столь же велик страх перед возмездием у тех, кто собственными руками разменял могущество страны на «общечеловеческие ценности» и счет в офшорном банке.
Поэтому нынешние хозяева Кремля панически ищут способ «подморозить» Россию настолько, чтобы она как можно дольше находилась в состоянии анабиоза – это позволит им паразитировать на теле страны до самой ее смерти. Но интеллигенция вырождается, и нынешние консервативные идеологи уже не способны придумать ничего нового. Как за соломинку, хватаются они за бывшую в употреблении романовскую доктрину Третьего Рима. Но не спасла она Романовых, не спасет и нынешних хозяев Кремля.
Современную цивилизацию породил железный топор?
Думаю, читатель уже готов самостоятельно ответить на вопрос, почему Киевская Русь не могла состояться даже гипотетически. Однако критика официального научного догмата непродуктивна, если автор не предложит альтернативную версию древней русской истории. Это задача не того масштаба, чтобы решить ее одной главой, для этого понадобится не один пухлый том. Поэтому я ограничусь лишь самыми общими рассуждениями о том, где находилось ядро русского государства, и почему оно никогда не смещалось из Киева во Владимир и Новгород на Волхове.
Почему русские люди расселились столь широко, заняв пространства от Ледовитого океана до Кавказа, от Карпат до Сахалина? На этот вопрос уже фактически дан ответ выше. Здоровый климат и здоровый образ жизни (баня, баня и еще раз баня!) практически исключали эпидемии и вообще препятствовали всяким болезням, что делало возможным демографический взрыв. Полукочевое подсечно-огневое земледелие обеспечило возможность гарантированно прокормить большое количество людей при относительно малых трудозатратах. Этот же метод ведения хозяйства стимулировал народ к рассеянию. Лес давал защиту от врагов, строительный материал и топливо.
Но тут возникает одна проблема: чтобы вырубить участок леса для пашни, изладить дом или заготовить дров на долгую зиму, нужен железный инструмент. Я не в силах представить, сколько энергии надо затратить, чтобы срубить дерево каменным топором. Да и где взять камень? В естественных условиях на Среднерусской возвышенности камень зачастую встречается разве что в виде речной гальки. Крошится же сей инструмент настолько быстро, что еще большой вопрос: рухнет первым дерево или «кончится» орудие дровосека.