Киллер рядом - к покойнику
Шрифт:
Владимир в данный момент не тянул на супермена, красочно описанного Евгением Ильичом: небритый мужик с лицом нездорового цвета, с землистыми кругами под глазами, с анемичными, неверными движениями и синусоидальной походкой, при которой руки не попадали в такт с ногами, болтались, как пустые рукава.
– Садись, – коротко сказал Микулов. Конечно, это был именно он.
– Ты кто? – вяло поинтересовался Владимир, упав на диванчик рядом с нежданным посетителем.
– Кто-кто? Тот, кто забирает тебя из больницы. Поехали... герой.
– Погоди...
– Второй, – отозвался Микулов. – Только ты не помнишь, как мы... несколько своеобразно... с тобой познакомились.
– Ага... значит, это ты меня сюда приволок?
– Нет, не я. Другие ребята. Но, в общем, из одной со мной конторы.
– Что за контора? Мусарня? Прокуратура?
– Почти.
– Значит, гэбэ или доморощенные мафиози. Пиво собственного слива, как говорится.
– Ну, не так уж жестко, – насмешливо сказал Микулов, пристально и не без презрения глядя на то, как кривятся в сарказме серые губы сидящего рядом с ним алкоголика из палаты, набитой двинутым по фазе отребьем.
– И куда поедем? На виселицу?
– А тебе не все равно, куда ехать из этой милой больнички? Конечно, тут уютно и контингент подобрался милый и интеллигентный, но все-таки пора и честь знать.
– А поехали, – равнодушно сказал Владимир. – Кстати, ты не знаешь, куда тогда из ресторана, где я немножко лишку хватил и погорячился... куда делся такой здоровенный жирный парень? Он вот, кажется, тоже там вместе со мной мебель ломал.
Широкие скулы Микулова закаменели, на них заходили бугристые желваки, а на висках и на шее узловатыми веревками взбухли жилы.
– Мебель ломал? – глухо сказал он. – Мебель ломал... да ты там череп сломал одному нашему парню... мозги на стену выбил, сука. Ну ладно... не буду. Поехали.
– А, теперь тебе предстоит ответный реверанс: пустить слезу и мозг на стену, – насмешливо сказал Владимир. – Ну ничего... многие собирались, но ничего путного не вышло.
– Никто тебя в расход пускать не собирается, – сдержанно ответил Микулов. – Успокойся.
– А я и не волновался. Меня вообще в этой больнице сделали спокойным, я теперь как жаба в болотце. Мне что, прямо в пижаме ехать?
– А в чем еще? У тебя здесь есть гардероб?
– А эскулапы не запротестуют?
– Ничего.
– А там, куда мы поедем, кушать дают? А то меня тут только кашей-размазней пользуют. На скипидарную мазь смахивает.
Микулов встал:
– Ладно, хорош базарить, поехали.
У входа в больницу стоял здоровенный серый джип-»Мерседес», возле которого кругами ходили двое подозрительного вида босяков в пижамах под надзором здоровенного хмурого санитара.
Они хмуро воззрились на вышедшего из клиники стильного мужчину в прекрасном дорогом костюме, чисто выбритого и благоухающего французской парфюмерией, и с ним неопределенного возраста мужика с помятым лицом в точно такой же пижаме, только несколько более опрятного и здорового цвета. Он медленно брел за франтом, смотря себе под под ноги с таким видом, словно видел их впервые.
Не привык ходить.
На крыле джипа значилась свежая вмятина, вероятно, нажитая совсем недавно, быть может, даже в этой поездке в больницу.
– Машину тоже я помял? – спросил Владимир тоном Шурика, виновато говорящего кавказскому милиционеру: «Часовню – тоже я... разрушил?» – «Нет, это до вас. В четырнадцатом веке».
Микулов, не ответив, открыл дверцу и указал Свиридову на переднее сиденье.
– Куда едем-то? – уже почти весело спросил Владимир.
– На базу.
Владимир прожил на этой базе неделю. Прожил более чем сносно, особенно если сопоставлять это житье-бытье с нудно и серо волокущимся, как пьяница по осенним лужам, существованием в больнице.
База представляла собой внушительный трехэтажный коттедж с подземным гаражом и даже вертолетной площадкой, обнесенной высоченной бетонной стеной.
На базе были бассейн, теннисный корт и сауна. В общем, типичный рай для новых русских.
Свиридова кормили от пуза, обращались вежливо, но очень сдержанно: постоянно чувствовалось, что в воздухе буквально разлито тяжелое, недоброе напряжение – словно чья-та могучая воля, как цепь на шее разозленной собаки, мешает всем этим людям, безвылазно сидевшим на базе, броситься на Свиридова и послать его вдогонку за своим товарищем, который попался Владимиру под горячую руку и глупо погиб в банальной ресторанной драке.
Он пару раз пытался шутить:
– А меня что, на убой кормят, да?
...Но всякий раз ответом на его слова было угрюмое молчание или – в самом крайнем случае – быстрый цепкий взгляд исподлобья.
Впрочем, ему потребовалось больше недели, чтобы понять, что к нему относятся недоброжелательно не потому, что он случайно убил их коллегу.
Неприязнь и тяжелое подозрение вызывались только одним: у начальства этих людей был какой-то особый замысел в отношении Владимира.
...Свиридов мирно сидел в отведенных ему апартаментах и смотрел футбол, когда в комнату бесшумными шагами вошел его больничный избавитель – Микулов.
– Собирайся, – коротко сказал он.
Владимир окинул взглядом свое одеяние – тренировочные трико, майку и шлепанцы – и ответил:
– А я вполне собран. Сейчас только вот еще курточку накину.
– Ты не понял, – холодно отчеканил Микулов и бросил на диван вешалку с отличным черным костюмом и отглаженную белую рубашку. – Побрейся, умойся, переоденься – и поехали.
– А, к тому, за чей счет меня откармливают? – сказал Владимир. – А мне можно будет ему пожаловаться, что за все время пребывания тут не дали выпить ни одной бутылочки пива и не подсунули какую-нибудь ну самую завалящуюся телку... то есть особь женского пола?