Киллеров просят не беспокоиться
Шрифт:
Возле колоннады благодарный Козловский увидел рекламу авокадо и решил обратить на это слово внимание своего нового друга Владимира Борисовича. Ему показалось, что это от слова "адвокатура". Зимоненко был тактичен. Он сыпал интересными историями из правовой, непостижимой для Козловского жизни.
А вот рассказы Козловского слушать было трудно. Белла первое время внимательно слушала, но старалась при этом идти между Еленой Викторовной и отцом. Ибо серпентолог говорил исключительно о змеях...
Зимоненко и Козловский обменялись адресами
2
Трасса до Речного вокзала всегда нравилась Нестерову. С одной стороны, здесь чувствовалось присутствие речной субстанции, даже иногда в окошко "Волги" врывался речной ветерок, пахнущий водорослями и водой канала, с другой -- сама трасса была ухоженной, ведь по ней то и дело проносились весьма важные персоны из "Шереметьева-2". Ноябрьское небо рано потемнело, машины неслись, разбрызгивая черную грязь во все стороны, почему-то, если в Москве шел снег, то он обязательно превращался в такую грязевую жидкость; если же просто шел дождь, то по асфальту текли чистые прозрачные ручьи. Снег, что ли, над Москвой такой грязный?
– - А здесь я училась водить машину с инструктором, -- показывала Женечка, проезжая "Войковскую", -- а здесь мы раньше жили, там, за метро, -моя школа. Я сюда на Водный стадион езжу, на пляж летом.
– - И поправилась: -- Раньше ездила.
– - Как Костя? Что-то давненько его не видно?
– - спросил Нестеров.
– - А ты что это так сразу поникла?
– - Опять уехал, куда, на сколько, зачем -- ничего не рассказывает, вот и думай что хочешь, -- вздохнула Женечка.
– - Да ты никак ревнуешь?
– - усмехнулся Нестеров.
– - Бешено!
– - вдруг воскликнула Женечка и тут же смутилась.
Машина подлетала к высоким домам из желтого кирпича, громады которых тянулись вдоль Ленинградки. Внизу они были соединены кирпичными пристройками, в которых располагались магазины, ателье и другие службы быта.
– - Наверное, дом восемьдесят -- последний, -- предположила глазастая Женечка.
– - Ты вот что, может, в машине посидишь?
– - замялся Нестеров.
– - Мало ли что, все-таки наркотиками попахивает.
Женечка по-родственному покосилась на начальника и вышла вслед за ним на мокрый тротуар.
Они поднялись на второй этаж. Позвонили в дверь. Долго никто не открывал, хоть за дверью и слышалось шевеление. Наконец, пышная дородная дама предстала перед ними в шифонах и крепдешинах, словно увядающая медуза.
– - Простите, нам нужна Вероника Сергеевна Сапарова.
Нестеров никак не мог предположить, что эта весьма достойная, а главное, абсолютно не казавшаяся измотанной длинным перелетом, долгой толкучкой в аэропорту и только что добравшаяся домой женщина и есть Сапарова, отмеченная в деле как хозяйка баула со змеями. Ее глубоко посаженные влажные глаза, тонкий нос с горбинкой и гордо подведенные брови никак не увязывались с грубым дерматином сумки и тяжестью ее экзотического груза. Но женщина невозмутимо провела незваных гостей на кухню.
Нестеров отметил необычный дорогой дизайн обстановки: коньком здесь была солома, плетеные абажуры, корзинки, декорации на стенках и даже занавеси из скрученных в колечки каких-то веточек. Тут же, взглянув за занавеси, за стекло, он отметил, что к самому балкону соседней с кухней комнаты пристроена низкая -- в три кирпича -- стена: видимо, это как раз то архитектурное соединение с магазином и ателье, в котором столько арок, проездов во двор и непонятного предназначения столбов и закутков. И вот по этой-то стене легко можно было пройти в квартиру и выйти из нее.
Вероника Сергеевна расплылась в широком кресле и невозмутимо ждала, когда Нестеров объяснит ей причину своего вторжения.
– - Вы совсем, я вижу, не удивлены приходу работников ФСБ?
– - Нестерову захотелось показать всю свою изысканность и своеобразие.
– - Может быть, вы даже ожидали нашего прихода?
– - Ожидала, конечно. Сие -- как бы вам сказать -- не от меня зависит, это ожидание въелось в сознание, в подсознание и иногда материализуется.
– - То есть?
– - Это ожидание или интуиция, если хотите, материализовались в тридцать первом, когда я осталась в нашем большом доме недалеко от Киево-Печерской лавры одна, без родителей, ваши
"работники" забрали даже мою няню. Ну, а в семидесятые годы ваши "работники" так часто бывали здесь, хотя нет, еще не здесь, мы с мужем жили тогда на Тверской... Так часто, что у меня даже тряпка половая не успевала просыхать.
– - Вот как? А где же ваш муж теперь?
– - Борис Евгеньевич скончался в пересыльном лагере, в семьдесят девятом. Почему вы об этом спрашиваете? Уж вы-то должны бы знать. Суета сует -- vanitas vanitatum, -- как говорят.
– - Я уже понял. Но мы из другого управления.
– - Послушайте, это ваши люди следили за мной во время моей поездки? Учтите, я очень наблюдательная.
– - Вы здесь одна живете?
– - спросил Нестеров, который был уверен, что у женщины, сидящей перед ним, нет и никогда не было детей.
– - Конечно, одна. Терпеть не могу посторонних в своей жизни. Вы понимаете?
– - У вас нет детей или других близких родственников?
– - Нет. Есть брат, но он живет в Киеве.
– - Вероника Сергеевна, какой багаж был у вас в полете? Расскажите, пожалуйста.
Сапарова удивилась. Это было написано на ее лице, она даже демонстративно удивилась, улыбаясь, ставя этой улыбкой гостей в неудобное положение.
– - Багаж? Да я ненавижу тяжести, никогда ничего не вожу с собой, кроме дамской сумочки и ручной клади, например, небольшой сумки с косметикой и, пардон, бельем, которую можно повесить на плечо. Никаких чемоданов, никаких тележек. Вы что, сами не видите?
Она развела руками, так чтобы Нестеров удостоверился, что такое нежное создание не может иметь "ба-га-жа".