Киллеров просят не беспокоиться
Шрифт:
Елена Ивановна все еще возмущалась, когда на нее надевали наручники и уводили вниз по лестнице. Нахрапов осмотрел квартиру и, забрав с собой сумку Моисеевой, поехал в управление, по пути заглянув домой пообедать, а заодно и проведать на всякий случай, чем занимается его супруга.
4
Полковский проводил первичный допрос свидетелей -- экипаж самолета. Команда и самолет были приписаны к Московскому аэропорту, принадлежали компании "Внуковские авиалинии". Через два часа им предстояло дозаправиться и вылететь в обратном направлении. Потом двое суток отдыха в Москве.
Никаких следов на полке, где был найден неизвестный, обнаружено не было.
Главными вопросами следователя были:
1. Опознает ли член экипажа личность убитого, как пассажира самолета?
2. Что может сказать о поведении пассажирки, летевшей на месте 41а в среднем салоне?
3. Сколько времени прошло с того момента, когда последний пассажир покинул самолет, до того, когда экипаж пошел проверять салоны?
Не мог же кто-то запрыгнуть на полку при пассажирах. Даже если он был уже мертв, за три минуты затолкать на полку мертвое тело под силу трем-четырем силачам, а таковых, чтоб запихнули человека и змею в придачу на полку, стюарды не наблюдали, пассажиры покидали салоны под бдительным наблюдением экипажа. Из Москвы лететь в такой позе человек не смог бы -ведь лету все-таки четыре часа. Да и полки перед вылетом были открыты. Человек умер или же перед самым приземлением, или сразу после. Выходит, запрыгнул туда сам и был подвергнут нападению пресмыкающегося. Зачем запрыгнул? Чего боялся? Почему был одет по-летнему: парусиновые брюки, рубашка с короткими рукавами, сандалии? Загорелый, между прочим.
Допрос экипажа показал следующее. Татьяна Парсегова, бледная даже сквозь свою армянскую смуглость, из красивой яркой фотомодели от ужаса превратилась в серую обмякшую ворону, она как раз обслуживала средний салон. И она узнала пассажира: он сидел на месте 41б. Значит, прав был Нахрапов -Моисеева причастна к делу. Сидели рядом. Человек действительно был легко одет, так и поднялся в самолет, хотя в Москве в этот день выпал первый снег. Кто сидел с ним рядом, на крайнем месте, Татьяна помнит смутно: мужчина, по виду русский, темноволосый. Этот ничем ее внимания не привлек, поэтому стюардесса лица его не запомнила. Женщина тоже сидела тихо. С соседом не разговаривала. Только передала ему газировку и один раз попросила его позволить ей выйти. У нее была с собой сумка, которую она не выпускала из рук. Только когда пошла в туалет, сумку оставила на кресле. Татьяна как раз в этот момент проносила поднос с лимонадом по соседнему ряду, вот и запомнила.
Самолет задержался с вылетом в Москве по техническим причинам. Причину выставили старую как мир -- перебои с горючим.
Бортпроводник Виктор Фоменко тоже показал, что видел умершего на том самом месте, которое назвала Парсегова. Сверили по списку: билеты на место 41б были куплены на имя Терехова Евгения Олеговича, 1956 года рождения. Дополнительные данные, присланные по факсу из Москвы, гласили, что Терехов -- этот загорелый лысоватый мертвый человек -- был председателем совета финансовой группы КЛАС, почему-то с одним "С". Проживал председатель в Москве, из чего Полковский сделал вывод, что тело господина Терехова в скором времени полетит к родственникам. Да и дело может отобрать транспортная прокуратура, очень может быть, что московская. Так что усердие следователя Полковского куда-то само собой испарилось, как у поэтов исчезает вдохновение при виде другого, более удачливого поэта.
Полковский отправился к себе в управление, связался с начальником следственного отдела, доложил, спросил, кто будет вести дело. Панкратов ничего не ответил, по-хамски положил трубку, буркнув: "Не твое дело", из чего следователь заключил, что возбуждать производство и начинать его вести уже можно. Но уже завтра Нахрапов отберет его у Полковского и передаст в соответствующие инстанции, если вообще не прекратит.
У Полковского испортилось настроение.
Через пару часов позвонила из лаборатории Людмила Николаевна, доложила, что пассажир Ил-86, прибывший рейсом Москва -- Новый Уренгой, умер в 14.30 по местному времени естественной смертью: остановка сердца. Змея здесь ни при чем, хоть она и ядовитая. По характеру раны от укуса и экспресс-анализу крови можно сказать, что яд не успел распространиться по кровеносной системе, поскольку таковая уже не функционировала.
– - Но, -- добавила Прокубовская, -- предупреждаю, что это лишь первичная, сырая информация. Настоящая экспертиза впереди.
– - Когда это у вас первичная информация противоречила заключительной?
– - пробурчал Полковский и положил трубку.
Дело рассыпалось, не успев начаться, а его еще расследовать надо. Бредятина какая-то. Залез человек на полку в самолете, никто этого не видел: когда, почему. А он там возьми да и умри от разрыва сердца. А тут еще змея подвалила и благополучно вонзилась в ногу. Абсурд. Босх позднего периода. А ведь чудеса надо экономить. Не останется скоро чудес-то...
Полковскому показалось, что если бы он сейчас вторично осмелился побеспокоить Панкратова, тот бы прекратил дело немедленно. Неосторожного убийства не было.
Моисеевская змея опоздала.
Ее, Елену Ивановну Моисееву, можно привлечь лишь в административном порядке. Если только у аспида выявится стресс или синяки -- по закону о защите прав животных можно привлечь хозяйку за жестокое обращение. И нечего своих змей без разрешения провозить, да еще по самолету прогуливать. Но на всякий случай Полковский позвонил в центральное справочное бюро МВД в Москве и попросил установить для него номер телефона Евгения Олеговича Терехова. Номер ему бы выдали через пять минут, но вторично он дозванивался в Москву целых полчаса. Там уж и забыли о его запросе.
Закурив и удобнее расположившись в кресле, Полковский набрал номер банка, в котором работал Терехов. Готовясь к этому звонку, он почему-то решил, что ему не хватает уверенности в себе, и даже причесался и поправил галстук: так оно вернее.
– - Приемная Терехова, -- ответил ему девичий нежный голосок.
– - Попросите, пожалуйста, Евгения Олеговича, -- как можно солиднее произнес Полковский.
– - Кто его спрашивает?
– - спросила секретарша.
Ох уж эти секретарские штучки: отточенные шаблонные фразы, тактика -шефа ведь нету на работе, а кто звонит, нужно узнать, прямо шантаж какой-то: пока не представишься, тебе не расскажут, что Евгения Олеговича нет и уже никогда впредь...
Впрочем, исполнительная служащая еще ничего про это не знает, а когда узнает, пойдет на биржу труда. Полковскому пришлось оповестить девушку о том, что ее начальником интересуется старший следователь Полковский. Нисколько не удивившись, та ответила, что Евгений Олегович в отпуске и будет на следующей неделе.
Полковский возликовал, ибо, как всякий нормальный человек, предположил, что председатели советов финансовых групп отдыхают на югах, где кожа их бронзовеет и они как раз ходят в легких парусиновых брюках. Он уточнил: