Ким (др. изд.)
Шрифт:
Крейтон слышал, как Ким говорил с горечью: — Верьте брахману больше, чем змее, а змее больше, чем шлюхе, а шлюхе больше, чем афганцу: вот что, Махбуб Али.
— Это все равно, — большая красная борода торжественно развевалась. — Детям не следует видеть ковра на станке, пока узор не обозначится вполне. Поверь мне, Дружок Всего Мира, я оказываю тебе большую услугу. Солдата из тебя не сделают.
«Ишь, хитрый старый грешник, — подумал Крейтон. — Но он недалек от истины. Мальчика нужно использовать, если он в самом деле таков, каким его
— Простите, я сию минуту вернусь, — крикнул из дома падре. — Вот только найду оправдательные документы по этому делу.
— Если благодаря мне этот храбрый и мудрый полковник-сахиб окажет тебе покровительство и ты добьешься почестей, как отблагодаришь ты Махбуба Али, когда станешь мужчиной?
— Нет, нет; я умолял тебя помочь мне снова вернуться на Дорогу, где я был бы в безопасности. А ты меня продал англичанам. Сколько дадут они тебе за мою кровь?
«Забавный чертенок!» — полковник откусил кончик сигары и вежливо обернулся к отцу Виктору.
— Какими это письмами размахивает толстый жрец перед полковником? Стань сзади за жеребцом, как будто рассматриваешь уздечку, — сказал Махбуб Али.
— Это письмо от моего ламы, которое он послал с Джагадхирской дороги; он пишет, что будет платить триста рупий в год за мое обучение.
— Охо! Вот он какой, красношапочник-то! А в какой школе?
— Бог знает. Должно быть, в Накхлао.
— Да. Там есть большая школа для сыновей сахибов и полусахибов. Я ее видел, когда продавал там лошадей. Так значит, лама тоже любил Друга Всего Мира?
— Да. И он не лгал и не возвращал меня обратно в плен.
— Неудивительно, что падре не знает, как распутать нити. Как быстро он болтает с полковником-сахибом, — рассмеялся Махбуб Али. — Клянусь Аллахом! — Острые глаза мгновенно обежали веранду. — Твой лама прислал что-то вроде чека. Я пользовался такими хунди при ведении мелких дел. Полковник-сахиб рассматривает его.
— Какое мне дело до всего этого? — устало проговорил Ким. — Ты уедешь, а меня водворят в эти пустые комнаты, где нет подходящего места для того, чтобы поговорить, и где ребята колотят меня.
— Не думаю. Имей терпение, дитя. Не все патханы вероломны, если только речь идет не о конском мясе.
Прошло пять... десять... пятнадцать минут. Отец Виктор оживленно говорил или задавал вопросы, на которые отвечал полковник.
— Ну, теперь я рассказал вам все, что знаю о мальчике, от начала и до конца, и мне стало легче. Слыхали что-нибудь подобное?
— Во всяком случае, старик прислал деньги. Чеки Гобинда Сахаи принимают к оплате вплоть до самого Китая, — сказал полковник. — Чем лучше узнаешь туземцев, тем труднее догадаться, что они сделают и чего не сделают.
— Утешительно слышать это от главы Этнологической Разведки. Что за мешанина: красные быки, реки исцеления (бедный язычник, помоги ему бог!), чеки и масонские свидетельства. А вы, случайно, не масон?
— Конечно, масон, клянусь Юпитером, я только сейчас вспомнил об этом...
— Очень рад, что вы видите во всем этом нечто основательное. Как я уже говорил, подобная смесь разнообразных обстоятельств выше моего понимания. А как он пророчествовал в присутствии нашего полковника, сидя на моей кровати! Рубашонка его была разорвана, и виднелась белая кожа. А предсказание-то исполнилось. Но у св. Ксаверия ему всю эту дурь выбьют из головы, а?
— Побрызгайте на него святой водой, — рассмеялся полковник.
— Признаюсь, не худо бы и побрызгать иногда. Но, надеюсь, его воспитают добрым католиком. Одно меня смущает: как быть, если этот старый нищий...
— Лама, лама, дорогой мой. Некоторые из них считаются джентльменами у себя на родине.
— Пусть так. Но как быть, если лама на будущий год не внесет денег? Под влиянием момента он способен выдумывать деловые проекты, но когда-нибудь он умрет. К тому же брать деньги с язычника, чтобы дать ребенку христианское воспитание...
— Но он ясно выразил свое желание. Как только он узнал, что мальчик белый, он начал вести себя соответственно. Охотно отдал бы я свое месячное жалованье, чтобы услышать, как он объясняет все это в Тиртханкарском храме, в Бенаресе. Слушайте, падре, я не хочу утверждать, что хорошо знаю туземцев, но если он заявил, что будет платить, значит будет... живой или мертвый. Я хочу сказать, что наследники его примут долг на себя. Советую вам послать мальчика в Лакхнау. Если же ваш англиканский капеллан решит, что вы опередили его...
— Тем хуже для Бенета! Его отправили на фронт вместо меня. Даути написал медицинское свидетельство, что я не годен. Этого Даути я отлучу от церкви, если только он вернется живым! А Бенет пусть удовольствуется...
— ...Славой, предоставив вам религию. Именно так! Собственно говоря, я не думаю, что Бенет будет недоволен. Свалите вину на меня. Я — э... определенно рекомендую послать мальчика в школу св. Ксаверия. Ехать он сможет по пропуску, как солдатский сын, сирота, так что проезд его по железной дороге ничего не будет стоить. Одеть его вы можете на деньги, собранные по подписке. Ложа будет избавлена от расходов на его воспитание и очень этому обрадуется. Все это очень легко устроить. Мне придется съездить в Лакхнау на будущей неделе. В дороге я присмотрю за мальчиком... отдам его на попечение своих слуг и так далее.
— Вы добрый человек.
— Ничуть. Не надо заблуждаться. Лама прислал нам деньги с определенной целью. Нам неловко возвращать их ему. Придется сделать так, как он просит. Ну, решено, а? В следующий вторник, скажем, вы приведете его к ночному поезду, отходящему на юг. Осталось всего три дня. За три дня он особых бед не натворит.
— У меня на душе полегчало, но эта штука? — падре помахал чеком. — Я не знаю ни Гобинда Сахаи, ни его банка, который, может статься, всего-навсего дыра в стенке.