Шрифт:
Жила-была однажды кинокамера, которая интересовалась всем на свете. Она старалась увидеть как можно больше людей, вещей, событий и всё-всё заснять на плёнку. Каждый день разгуливала кинокамера по городу и снимала всё, что только попадалось на глаза: людей и автомобили на улицах, резные украшения на старинных домах, флюгера на башнях, малышей в парке, новые машины на заводах, корабли в море, зверей в Зоологическом саду.
Бывала она и на парадах, и на праздниках песни, и на спортивных соревнованиях — вообще всюду, где происходило что-то интересное.
Иногда вечером, если камера возвращалась домой слишком поздно, строгий и важный торшер — светильник, стоявший на полу на высокой ножке, начинал её бранить:
— Только и знаешь, что бродить по улицам! А мне из-за тебя приходится гореть до поздней ночи!
На это камера только посмеивалась и отвечала:
— Ты и сам бы не прочь побродить, если б мог! Но ты привязан проводом к стене, точно Барбос к своей будке.
В долгие разговоры они обычно не пускались. Изредка торшер ещё добавлял поучительно:
— По проводу идёт электрический ток, а без электричества и ты не могла бы показывать свои фильмы.
Но вот однажды с кинокамерой случилась такая история, что даже торшер, этот вечный ворчун, не стал её упрекать, когда она вечером ему всё рассказала.
В то утро, выйдя из дому, кинокамера увидела, что на улице царит необычайная суматоха. Люди бегали туда-сюда и что-то выкрикивали. Автомашины останавливались, собаки лаяли, трамвай тревожно звенел.
Кинокамера сразу и не поняла, что, собственно, тут творится, но на всякий случай сейчас же начала, тихонько жужжа, всё снимать на плёнку. И лишь тогда заметила, какие штуки проделывает один маленький озорной автомобиль. Этот проказник, как видно, и понятия не имел ни о вежливости, ни о правилах уличного движения. Он то и дело наезжал на тротуар, пугая людей, беспрерывно сигналил и нарочно опрокинул лоток у продавщицы, торговавшей апельсинами, так что золотистые шарики раскатились по всей улице. Потом он вдребезги разбил фары у почтенного, пожилого хлебного фургона, а трамваю показал задний стоп-сигнал, хотя сам и не думал тормозить.
Но тут появился милиционер, и расшалившийся автомобиль пустился наутёк со страшной скоростью. Он проскочил через перекрёсток под красным огнём светофора и — был таков!
Милиционер растерянно огляделся и спросил у прохожих:
— Что здесь случилось?
Люди начали наперебой рассказывать — один так, другой этак, каждый на свой лад. Они размахивали руками и старались перекричать друг друга. Милиционер так и не понял толком, что же, в сущности, натворил маленький автомобиль.
— Заметил кто-нибудь его номер? — спросил милиционер.
И тут оказалось, что в отчаянной сутолоке никто не запомнил номер озорника.
Милиционер нахмурил брови и задумался. А люди стали понемногу расходиться — ведь на улице уже не было ничего интересного.
Тогда кинокамера подошла к милиционеру и сказала:
— Извините, пожалуйста, но у меня всё это происшествие снято на киноленту.
Милиционер сразу просиял.
— Неужели? — сказал он. — И я мог бы получить этот фильм?
— Конечно, — ответила кинокамера и протянула ему плёнку.
Милиционер отнёс фильм в лабораторию и попросил проявить его. Теперь на киноленте все проделки маленького автомобиля были видны совершенно ясно. И номер оказался отчётливо виден. Вскоре озорник был пойман и отведён в гараж. Там его в наказание поставили в угол, чтоб он хорошенько подумал о своих проказах.
А кинокамера продолжала бродить по городу и в конце концов попала в порт.
Там как раз начинали выгружать с большого торгового судна всяких диковинных зверей. Они были привезены из далёкой Африки для городского Зоологического сада. Кинокамера нашла себе на портовом причале удобное местечко, откуда пароход был хорошо виден, и начала, конечно, снимать.
В порт недавно был прислан новый подъёмный кран. Он, хотя и был высокий и солидный, ещё не умел работать как следует, поэтому сильно волновался. И вот этот новый кран прежде всего поднял в воздух жирафа, чтобы опустить его в автомашину, ожидавшую на берегу. Но — о ужас! — от волнения кран слишком рано выпустил жирафа, и тот с шумом плюхнулся в море! К счастью, его длинная шея сразу же высунулась из воды и он не утонул. Но всё же это была очень неприятная история: грузчикам пришлось немало потрудиться, пока они вытащили перепуганного жирафа из воды. Крановщик сердито побранил кран за его ошибку:
— Смотри, чтобы таких вещей больше не случалось!
Крану было очень стыдно за свой промах. Он начал торопливо выгружать следующего зверя — бегемота. Наверное, от большой спешки так и получилось — кран впопыхах опустил бегемота не на берег, а на палубу теплохода, на котором пассажиры собирались отплыть в дальний рейс.
— Помогите! — завопили испуганные пассажиры и кинулись от бегемота в разные стороны. Одни взбежали на капитанский мостик, другие забились под спасательные шлюпки, а какой-то мальчишка со страху даже залез на высокую мачту.
Теперь уже положение было совсем серьёзное, и осмотреть кран явился сам начальник порта.
— Этот кран нельзя больше допускать к работе, — сказал он сурово. — Не то может случиться ещё худшая беда.
— А как же нам быть? — спросил крановщик. — Зверей ведь не оставишь на судне на веки вечные.
Начальник порта беспомощно развёл руками — он тоже не знал, что предпринять.
Но тут к нему подошла кинокамера.
— Извините, — промолвила она. — У меня вся эта история снята на плёнку. Если показать этот фильм крану, он, может быть, поймет, в чём его ошибка, и больше так делать не будет.
— Отлично! — обрадовался начальник. — Сейчас попробуем. Он велел срочно проявить плёнку и показать её крану.
— Ясно! — воскликнул кран, просмотрев фильм. — В первый раз я сделал слишком малый поворот, а во второй раз — слишком большой. Надо поворачиваться точно, тогда всё будет в порядке.
Кран тотчас же принялся за работу. Теперь он поворачивался ровно настолько, насколько надо было, и аккуратно грузил зверей в автомашины. И бегемота он благополучно поднял с палубы теплохода и опустил на берег, так что путешественники смогли спокойно отправиться в плавание.