Кинжал без плаща
Шрифт:
– Нет, – он остановил ее слабой рукой, – звони.
– Хорошо.
Связавшись с майором, она скороговоркой сообщила о том, что произошло и что ее другу срочно нужна помощь врачей. Тот, в отчаянии выругавшись, пообещал прибыть к ним так быстро, как только сможет.
Татьяна перевязала кровоточащие раны, обработав перед этим перекисью водорода, – всего она насчитала пять пулевых отверстий. Взяв за руку, она принялась разговаривать с ним, ни на минуту не смолкая.
В какой-то момент он открыл глаза и хрипло прошептал:
– Почему, Таня?..
Плечи ее затряслись.
– Витя… я… – глотая слезы, она смотрела на него, не отводя взгляда, – я работала на них… точнее, на одну подмосковную группировку. Те связаны с сицилийцами. Ну и… они втянули меня в свои разборки, под страхом смерти заставили выполнить их условия – заманить тебя в ловушку. Но я… я ведь действительно тебя полюбила…
Внезапно она успокоилась и твердо произнесла:
– Я не смогу без тебя, Витя.
Он взял ее за руку, сжал в своей, прошептал:
– Я не судья тебе…
Когда прибыл резидент с полицией и врачами, Виктор уже был без сознания. Его осторожно подняли и отнесли в карету «скорой помощи», где тут же сделали переливание крови.
– Восемьдесят-девяносто процентов, что пациент не дотянет до госпиталя, – мрачно заявил врач на чистом английском, – большая потеря крови, задеты органы брюшной полости.
– Везите, – распорядился Борис Пупырышкин, – здесь он точно загнется, а так хоть шанс есть.
Он со вздохом посмотрел на отъезжающую машину «неотложки» и направился к полицейскому офицеру, пытающемуся успокоить бьющуюся в истерике девушку.
Позже майор долго хлопотал, улаживая возникшие проблемы, благо один из руководящих чинов местной полиции являлся его агентом. Все списали на нападение вооруженных грабителей, никому не хотелось осложнений. Пупырышкин все же добился, чтобы у реанимационной палаты больного дежурил охранник. Девушку он поселил в снятом им номере отеля. Та категорически не соглашалась улетать домой без Виктора.
«Ну и вляпался же я! – досадливо морщился разведчик. – Полное дерьмо!»
Троих его парней с пулевыми отверстиями в черепах нашли в обгорелом «Опеле» на дне ущелья. Полиция решила, что это – разборки русской «братвы». Для их группы это был полный провал.
«И все эта сука Каданников! – с ненавистью думал майор. – Продажная тварь, ублюдок, попадешься еще, недолго тебе по земле топать!»
Первым делом он занялся поиском ускользнувшего предателя, используя для этого все свои связи и возможности. Одного из агентов попросил глаз не спускать с лежащего в больнице и находящегося пока в коме Муромова.
Капитан Каданников вскоре нашелся, точнее, его обезображенный труп – киллеры знали свое дело, обрубив все ниточки, которые могли бы привести к ним.
Майор собирался передать зашифрованное сообщение в Центр, когда запиликал сотовый.
– Он пришел в сознание, – сообщил его агент из больницы.
Прошло несколько месяцев. В Москве выпал первый снег, который тут же благополучно растаял. Из-за полученных ранений Муромов был признан непригодным к дальнейшей оперативной работе. Шеф-генерал выбил для него место преподавателя в разведшколе, строго наказав не унывать. Виктор и не унывал, благодарил провидение, что вообще остался жив, выкарабкавшись с того света.
Татьяна не бросила его, да и зачем – ведь, несмотря на удаленную почку и несколько свежих шрамов, как мужчина он оставался на высоте. В скором времени они собирались пожениться.
Так что к положению своему Виктор отнесся философски, заявив как-то навестившему его, вернувшемуся наконец на Родину теперь уже подполковнику Пупырышкину: «Знаешь, Борис, я как в той библейской притче – всю свою жизнь разбрасывал камни. Вот теперь настало время их собирать. Но и это тоже жизнь, и нужно принимать ее такой, какая она есть. Все под Богом ходим».