Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6

Булычев Кир

– Я разговаривал с проводником туристов, – сказал следователь, когда Кора утолила голод. – Я попросил его рассказать, не заметил ли он чего-нибудь странного той ночью, когда пропал профессор. Проводник сообщил мне, что ночь выдалась облачной, ветреной, по озеру бежали волны, и когда норвежец Ивар Торнсенсен, как всегда после заката, отправился на своей байдарке на рыбную ловлю, проводник даже отговаривал его, полагая, что на байдарке и перевернуться недолго. Но норвежец не послушался. И, как всегда, уплыл в камыши на всю ночь.

– А его жена и дочь? – сразу

спросила Кора.

– Я задал этот вопрос проводнику, – улыбнулся Лян Фукань. – Он убежден, что они не присоединились к отцу и не выходили из своей палатки.

– Что же было дальше?

– А дальше ничего не было, – ответил следователь. – Потому что проводник отправился спать.

– Он не слышал, когда вернулся норвежец?

– Слышал, – ответил следователь. – Он даже выглянул на шум, когда норвежец втаскивал на берег свою байдарку, а потом вынул из нее связку рыбы, которую отнес к себе в палатку. Это было глубокой ночью.

– Да, на байдарке доплыть до профессора он бы не смог, – вздохнула Кора.

– Здравствуйте! – услышали они голос Зденека Ольшевского. Корреспондент еще вчера возвратился в Урумчи. Во-первых, ему было интересно участвовать в расследовании, а во-вторых, он познакомился с группой юных археологов, которые нашли в пустыне город, принадлежавший таинственному, давно исчезнувшему народу си-ся, и под руководством своего учителя истории вели его раскопки. Вот Зденек и отправился с утра на раскопки. А вернувшись, решил пообедать.

Следователь пригласил Зденека за стол, и тот с аппетитом принялся уплетать суп с пельменями.

– Ты очень вовремя появился, – сказала Кора. – Я как раз собиралась тебя искать.

– А что еще случилось? – спросил корреспондент.

– Когда ты летел в лайнере в Урумчи, туристы-охотники летели вместе с тобой?

– Никаких туристов я не видел, – ответил журналист.

– Этого и быть не могло, – сказал Лян Фукань. – Ведь туристы провели на озере Лоб-Нор целую неделю, а наш уважаемый Зденек прилетел сюда лишь за день до исчезновения профессора.

– Ах, конечно, я совсем забыла! – воскликнула Кора. – Но когда ты прилетел сюда, никто с тобой не разговаривал?

– Со мной многие разговаривали, – ответил Зденек. – Но я не понимаю, что ты хочешь узнать?

– Очень просто, – ответила Кора. – Профессор знал, что к нему прилетает корреспондент детской газеты, и он мог открыть ворота любому, кто скажет, что он и есть корреспондент. Вот меня и интересует, рассказывал ли ты кому-нибудь в лайнере или в гостинице, что собираешься к Лу Фу?

– Так сразу я не вспомню, – признался Зденек.

– Видел ли ты девочку, похожую на арабку, по имени Мариам?

– Где?

– Здесь!

– Ни разу. А я должен был ее видеть?

– Ничего ты не должен! – Кора рассердилась, что Зденек ничем не может ей помочь. – Но, может быть, ты встречал где-то высокого, плечистого норвежца с белыми ресницами и очень светлыми глазами, по имени Ивар Торнсенсен?

– Где? – спросил Зденек. – Здесь?

– Да, здесь!

– Нет, такого человека я не встречал.

* * *

Кора

возвратилась в осиротевший сад профессора уже под вечер. Жара еще не спадала, потому что воздух был неподвижен. Небо было зеленым, и звезды на нем казались оранжевыми.

Но было еще достаточно светло, чтобы Кора пришла в ужас от того, что случилось с садом профессора за то время, пока она летала в Италию. Ветви деревьев опустились, листья опали, будто глубокой осенью, апельсины, сморщенные, коричневые, валялись на земле среди пожухлой травы. Можно было подумать, что Коры здесь не было по крайней мере месяц – настолько преобразился только вчера благоухавший сад.

Коре хотелось плакать, до того ужасна была гибель этого оазиса, сожранного пустыней за считаные часы, несмотря на то что посреди него все еще голубел почти пересохший пруд.

Кора прошла в дом. Ничего там не изменилось – так же шелестели страницы разбросанных книг, взлетали перья от разрезанных подушек, косо висели дверцы разломанных шкафов.

Кора прошла в кабинет профессора и села на единственный целый стул.

Она закрыла глаза и представила себе, что происходило на вилле у синьоры. Конечно, если Мариам и на самом деле была подослана к синьоре Серафине, она старалась быть полезной и послушной. Она помогала доверчивой синьоре посылать волны доброты через «граммофон», она, видно, была достаточно сообразительной, чтобы понять несовершенство прибора. А может быть, возле виллы в горах таился ее начальник или отец, которому Мариам обо всем докладывала. А когда приехал профессор Лу Фу, девушка смогла и ему понравиться. Она присутствовала при всех разговорах синьоры и профессора и таким образом узнала, что профессор вот-вот изобретет настоящий генератор доброты, который сможет работать сам по себе и действовать в сотни раз лучше, чем первая модель. И когда это стало понятно, пропал смысл сидеть на вилле у синьоры и возиться с больными детишками. Настоящий, нужный преступникам прибор надо будет отнять у профессора. Когда тот закончит над ним работу…

Коре понравилось, как она все придумала. Все находило свое объяснение. Даже то, что «папа» приехал за Мариам, когда синьоры на вилле не было, – зачем показывать свое лицо лишнему свидетелю?

В замечательной версии Коры Орват не хватало нескольких важных кусочков мозаики. Она не знала главного – зачем преступникам понадобился генератор доброты. Она не знала, кто эти преступники и где они скрываются. Она не знала, где находится профессор – живой или мертвый.

Кора повторила свой рассказ Милодару.

– Все может быть, – осторожно ответил тот. – Но я бы сказал, что профессор жив.

– Почему?

– Ну представь себе картину! Преступники переворачивают дом профессора кверху ногами, ищут прибор…

– И находят, – добавила Кора.

– Как ты догадалась?

– Потому что они не тронули заднюю комнату – библиотеку. Значит, они нашли прибор раньше.

– Вот видишь! Прибор они нашли, но профессор им для чего-то был нужен.