Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6
Шрифт:
– Но ты ж сам сказал, что на вашей планете известен лишь пещерный рисунок корабля. А это фотография!
– Ну, может, это реконструкция…
– А где сейчас аппарат? – спросила Кора. – Где все пленки?
– Странно, что ты об этом спрашиваешь, – я и сам не могу понять. Мне нужны были его пленки, чтобы сделать отпечатки найденных нами предметов, – но ни аппарата, ни пленок я не нашел.
– Украли?
– Мне трудно произнести это слово, – потупился петушок. – У нас на планете это совершенно неизвестно!
–
– Ничего. Клянусь тебе, ничего!
– Значит, кто-то пришел и забрал аппарат, пленки, отпечатки…
– И еще фотографическую бумагу и все химикалии, – добавил Орсекки.
– Странный вор!
– Я решил, что это ребенок, который решил стать фотографом.
– Почему ты не сообщил об этом?
– Кому?
– Администратору Греггу.
– Мертвой Голове? Я ему сообщил в тот же день.
– А он?
– А он улыбнулся – ты знаешь, какие он умеет строить рожи, и сказал, что я, наверное, ошибаюсь, что у профессора никогда не было аппарата и пленок.
– Так и сказал?
– Я никогда не лгу.
– Спасибо, милый, – сказала Кора. – Иди работай, откопай что-нибудь радостное для планеты Ксеро.
– Бегу!
Кора выключила связь. Как преданно он смотрит! На Земле ей ни разу не попался мужчина, который смотрел бы на нее с такой сладкой преданностью.
Она была почти убеждена, что администратор Грегг ан-Грогги каким-то образом, как ни тяжело это сознавать, связан с преступлением. Но как это доказать?
В ординаторскую, где стоял телефон, заглянула встрепанная, наколка набок, медицинская сестра.
– Госпожа Орват! – закричала она. – Скорее! Вы нужны!
Кора поняла: что-то произошло с яйцами. Стремглав она побежала за сестрой.
В палате уже были местный врач и еще одна сестра. Они растерянно глядели на шевелящееся одеяло.
– Ну что же вы! – воскликнула Кора. – Они могут задохнуться!
– Откуда нам знать? – огрызнулся местный врач.
– Это надо чувствовать.
Кора осторожно подняла одеяло и отбросила в угол. Два яйца уже раскололись, и в развале скорлупы копошились цыплята. Желтенькие, пушистые, забавные, каждый размером с толстого гуся.
Оглушительная нежность обрушилась на Кору – свершилось! Вот они, ее детишки!
Она готова была покрыть их нежными поцелуями, но сдержалась, так как понимала: глаза всех присутствующих направлены на нее.
Вместо этого Кора склонила клюв к третьему яйцу, обитатель которого стучался, требовал помощи, и осторожно вонзила кончик клюва в трещинку.
Крак! С громким треском яйцо раскололось, и мокрый цыпленок торжествующе выпрямил голову, будто хотел сказать: «А вот и я!»
– Ну вот и хорошо, – сказала Кора. – Все живы.
– Принести горячую воду? – спросила сестра, имевшая некий акушерский опыт.
– Если вы хотите загубить
Цыплята начали ходить с того момента, как вылупились.
Ноги им понадобились для того, чтобы окружить мать и поднять оглушительный писк, требуя пищи.
– Доктор! – воскликнула Кора. – Бегите к телефону, вызывайте сюда археолога Орсекки, он на раскопках. Я не представляю, чем кормят новорожденных.
Доктор побежал к телефону, а Кора постаралась погладить цыплят по пушистым головкам, но цыплята еще не понимали такой ласки – они были слишком малы.
Через двадцать минут примчался взволнованный Орсекки, который знал ненамного больше Коры относительно того, как обращаться с цыплятами. Своих детей у него не было, а собственное детство он позабыл. Но общими усилиями цыплят все же накормили. Орсекки остался на ночь в палате Коры, Кора была ему благодарна, она боялась, как бы чего не случилось с желтыми пушистыми детьми.
Птенцы росли не по дням, а по часам. Уже на следующее утро они резво бегали по палате и умудрились сшибить с ног худенького местного врача Мурада, когда тот без предупреждения вбежал в палату, неся миску с рыбьим жиром.
Орсекки был незаменим и послушен.
Кора, освобожденная от необходимости вынашивать и высиживать яйца, снова почувствовала себя сыщиком и, по крайней мере, смогла планировать операцию против Грегга Мертвой Головы.
Но прежде всего она хотела поставить эксперимент, о котором никто не должен был знать.
Для этого Кора поднялась рано, на рассвете, когда за окнами висела синева. Легкие снежинки – напоминание о скорой осени – лениво кружились над миром.
Орсекки мирно посапывал в центре палаты на подушке с подогревом, у него под боком уместились цыплята. Орсекки прикрыл их крыльями от возможного врага.
Кора знала, что ей будет очень холодно, но условия эксперимента требовали, чтобы она ничего на себя не надевала, – иначе эксперимент провалится.
С вечера она налила горячего кофе в термос, принесенный Орсекки. Его горлышко было приспособлено для куриного клюва. Кофе сильно действует на кур, и вскоре Кора ощутила бодрость.
Она тихонько открыла дверь в коридор. Там было пусто. В конце коридора за столом дремала дежурная сестра. Осторожно ступая по пластику, Кора прошла мимо сестры и через вестибюль вышла в утренний двор.
На траве и деревьях лежал иней, над землей кисеей покачивался легкий морозный туман. Коре было холодно.
Она поспешила прочь от больницы и самым коротким путем прошла к окраине города, туда, где расположились археологические раскопки и где вскоре будет возведен гранд-отель «Вграй».