Кира-соблазнительница повелителей миров!
Шрифт:
А я, отложив допитый чаёк, рисовала. Рисовала его, упиваясь каждой черточкой вдохновленного выражения лица моего милого.
*И нам было хорошо. Мы занимались любимым делом вместе, не мешая и даже дополняя друг друга.
В такой идиллии нас и застал Драйк, появившийся за час до кровавого заката.
Он стоял и смотрел на нас немигающим взглядом и сжатыми в кулаки руками, не решаясь подойти ближе.
Раяс на миг прекратив петь, насторожившись, и мазнув по нему взглядом, расслабился и продолжил. Он удивительно легко принял наличие в моей жизни Драйка. Сказал, что чувствует, что это ПРАВИЛЬНО. Что знал это еще, когда
Мне кажется это потому, что за 10 лет их сущности стали семьей, и теперь уже сами люди не ощущают друг друга как-то иначе. На подсознательном уровне все кричит "СВОЙ". И я думаю, они это сделали намеренно. Но это лишь мои догадки.
Я не отрываясь от своего занятия, махнула кисточкой в сторону своего змея, как бы подзывая подойти.
А я? Я тоже ощущала правильность. Я их люблю, они любят меня, мама не осудит, на "людей с остановки" и их мнение мне глубоко плевать. Людей с работы я тоже отношу к "людям с остановки". Так как я вообще планировала уйти из этого мира в бедующем и больше никогда их не видеть.
Мама у меня кстати в этом вопросе весьма странная. Она мне с детства поставила критерии человека, которого она не примет. Если это не чернокожий с мусульманской религией, занимающийся альпинизмом и употребляющий наркотики...она примет любого. Или любых.
– Иди сюда, чего стоишь как не родной?
– Я знала, что именно это ему сейчас нужно.
Миг и он уже уткнулся лицом в мои колени, обнимая мои ноги, подавляя внутреннюю дрожь. Даже не знаю, нравится ли мне такое поведение. Скорее да, чем нет. Какая женщина бы не хотела, чтобы ее так искренне любили и практически боготворили? ... Мне это очень напоминает мое помешательство по небу. Только вместо неба у него я сама. В какой-то степени я его понимаю...
Опустив измазанную в уже застывшей краске руку погладила его по волосам и посмотрела на Раяса.
Он продолжал петь, играя на гитаре и смотря на Драйка с какой-то толикой удивления, понимания, и я бы даже сказала солидарности.
Легонько погладив измазанной в красках рукой волосы моего личного любимого чудовища, я продолжила свое занятие.
А потом он успокоился и посмотрел на меня, на завершенную картину Раяса-домашнего, на самого Раяса, потом снова на меня и слегка кивнув своим мыслям, встал. Одет он был с иголочки, идеально, как и ОН, только на этот раз это действительно скрывает его неуверенность в себе.
Мой змей подошел к водопаду, и найдя устойчивую поверхность отточенным движением избавился от черной, как и его волосы ассиметричной мантии (или пальто), скинул красную, как и его глаза рубашку и остался в одних кожаных, черных штанах, облепивших его стройные ноги, как вторая кожа.
Под моим взглядом проявились его страшно красивые татуировки. На неестественно-широких плечах появились ремни, пересекающие спину крест-накрест на которых крепятся клинки. В его банкирских сапогах я увидела ножи. На проявившимся ремне, крепящемся на неестественно-узком тазе, обнаружились две пушки с разных сторон и отделения для пуль. На запястьях тоже крепились механизмы с выдвигающимися лезвиями. Когти удлинились и на вид стали острее стали. Безобидная на вид коса до бедер, поднялась как третья рука, или хвост, и
Я рисовала, Раяс пел, Драйк танцевал.
*И нам было хорошо. Мы занимались любимым делом вместе, не мешая и даже дополняя друг друга.
Мы действительно семья.
Когда на землю опустилась сама тьма я уже закончила свои работы, Раяс перестал петь, а Драйк завершил свой танец. Мы были отдохнувшими и невероятно довольными.
Я откинулась на спинку стула, и со стоном, блаженно потянулась. Могу сказать, что стоило выйти в отпуск, даже лишь ради одного этого дня.
На меня уставились голодными глазами двое, сглотнув и переглянувшись, отвели глаза, слегка кашлянув в руки. Синхронно, будто сговорились!
А я сделала вид будто не заметила. Желания этим заниматься отсутствует, от слова совсем. Я сейчас плаваю в особенном наслаждении, остающимся после занятия любимым делом. Удовлетворенность души.
И тут я почувствовала ЭТО. БОЛЬ. АГОНИЯ ДУШИ.
Смерть Совуна.
***
Глава 24 Кира
Совун умер. Он умер. А я даже не знаю где он похоронен. Я не знаю, как он выглядел. Я не знаю, как его звали. Я ничтожество.
Я подняла руку и ударила себя трижды по груди кулачком, в детстве помогало. Почему сейчас не помогает?...
Я сделала это снова и снова, но боль все не уходила. Будто его душа рвала мою на клочки, чтобы снова слиться воедино, как должно.
Сквозь пелену боли, я ощутила, как меня подхватили на руки чьи-то руки, как обняли чьи-то тела, как кто-то гладил мои волосы и что-то говорил. Я не слышала, я не чувствовала, я не была...
Сколько я провела в таком состоянии, даже не представляю.
В какой-то момент, когда я уже была на пороге смерти я увидела его, моего совуна.
Он смотрел на меня с нежностью, и невысказанной любовью. Я потянулась к нему раскрыв руки для объятий, на что он только покачал головой и исчез.
А мне на всю жизнь врезались в память его черты. Рыжие волосы, веснушки, мальчишеская улыбка и глаза умудренного жизнью старца.
И я открыла глаза в аду и посмотрела на потолок. Этот обожжённый, искорёженный, обваленный потолок, как и мое теперешнее эмоциональное состояние.
Повсюду валялись обожжённые бревна, сломанные солнечные батареи, порванные картины, взорванная техника. Поломанная надвое гитара. Острые клинки, впившиеся в практически разрушенные стены. От моего домика осталась лишь разруха.
Я лежала посреди нетронутого островка спокойствия и покоя на среди кромешной разрухи, как спящая красавица из сказки, одна. Ни белого принца без коня, ни моего личного чудовища не наблюдалось.
Я села на своей постели. Просто села. Без какой-либо цели. И сидела. Просто сидела. И просто смотрела сухими глазами на разруху в которую превратилась моя жизнь.