Кирилл и Ян (сборник)
Шрифт:
— Так у меня ж есть!
— Короче, кто-то должен тебя опознать. Проще всего сделать бумагу из детдома — они за бабки что хочешь, напишут; типа, воспитывалась ты у них и фамилия твоя, к примеру, Пупкина; в восемнадцать лет ты уехала… понимаешь, да?
Этот вариант устраивал Олесю гораздо больше первого, поэтому она спросила:
— А здесь детские дома есть?
— Сейчас узнаем. Ты заканчивай, а я пока в Интернете гляну.
— А у тебя компьютер, прям, дома? — вопрос был глупым, но вырвался сам собой, и Маша не стала отвечать на глупый вопрос, а только засмеялась.
— Закончишь, приходи; по чатам пошаримся — все равно делать нечего, — она вышла,
…Какая ж у меня будет фамилия? Нет, Зуева — слишком нагло; Машка может разозлиться… но и не Тихомирова как сейчас! Ненавижу!.. Надо что-то яркое, красивое… о, Красавина, например! А что — Олеся Красавина, мастер маникюра высшей категории; звучит, блин! Какая я все-таки молодец, что решила вернуть документы, иначе б ничего этого не было. Всегда надо поступать честно! Потом я Машке и сумку подарю на какой-нибудь праздник, и телефон… хотя телефон можно и этот отдать — мне-то кому звонить?.. — но вожделенную игрушку стало жалко, и Олеся нашла оправдание, — ей такой не покатит — я куплю ей дорогой, а этим пусть пока пользуется…
Ногти высохли, и выйдя в коридор, Олеся увидела, что одна из прежде закрытых дверей, открыта; вошла и… влюбилась с первого взгляда. Теперь, наверное, она не сможет быть до конца счастлива, пока у нее не будет такой же комнаты — с широкой кроватью и огромным плюшевым львом на подушке; резным зеркалом на смешных кривых ножках; стереосистемой, мигавшей разноцветными огоньками; огромной вазой в углу, из которой торчали благородно коричневые стебли камыша — она не могла даже охватить все сразу!.. А компьютер скромно прятался под столом, выставив на всеобщее обозрение лишь плоский монитор, перед которым сидела Маша.
— Детских домов у нас в области, оказывается, море; я и не думала. Блин, это ж страшно — столько детей без мамы, без папы… — Маша обернулась; взгляд ее затуманился, словно она собиралась заплакать, — это ж им и прижаться не к кому, если что… не представляю…
— А я представляю.
Маша вдруг встала и крепко обняла Олесю.
— Мы завтра же поедем, — прошептала она, — а если сильно круто заломят, я отцу позвоню — на это он мухой бабки пришлет, он такой… бабник, конечно, но он настоящий!
Такого счастья Олеся уже не могла выдержать — лицо ее скривилось, в уголках глаз выступили капельки; она шмыгнула носом.
— Ты что? — Маша улыбнулась, — прекрати, слышишь — я что, зря тебя красила?
— Не зря… — Олесе удалось подавить слезы; она уткнулась в Машину грудь, ощущая ее дыхание, слыша биение сердца — описать это состояние, ни словами, ни мыслями было невозможно, — я люблю тебя… — это все, что она сумела извлечь из тайников своей души.
— Ладно, — Маша вздохнула, отстраняясь и делая шаг обратно к столу, потому что апофеоз не бывает долгим, — ты компьютером-то умеешь пользоваться?
— Нет, — и это было правдой, хотя в школе Олеся захватила целых два года информатики, но разве могла она подумать, что ей это когда-нибудь пригодится?
— Садись, — Маша пододвинула второй стул, — это прикольно. То есть я могу сидеть в он-лайне и трепаться с кем угодно и на любую тему. У меня куча друзей, хотя реально я даже не знаю, кто они, где живут…
Ее пальцы бойко запрыгали по клавиатуре — одним этим зрелищем можно было просто наслаждаться, а уж когда Олеся сообразила, в каких строчках появляется Машин текст, а в каких, ее собеседников из неизвестного пространства, простирающегося над всей землей, то решила,
— А на той квартире компьютер есть? — спросила она.
— Нету, но я тебе свой старый поставлю. Там память хиленькая и монитор не плоский, но он — рабочий; тебе хватит.
…Господи!.. — Олеся закрыла глаза, — неужели это правда?.. Я не хочу уходить отсюда… никогда! А для этого надо иметь много-много бабок — что такое тридцать штук?.. Вернее, сейчас уже будет двадцать пять, — она достала заранее приготовленную купюру, — Маш, вот, две штуки за хату и три, как ты просила; а то я забуду.
— Я б тебе напомнила, — Маша засмеялась, не отрывая взгляд от экрана, — положи. Через пару недель, когда отец пришлет, треху я тебе отдам… а, вообще, обидно — бездарно профукать тридцать штук, да?
Олесе стало так стыдно, как еще не бывало никогда — ни перед матерью, ни перед учителями; да, вообще, ни перед кем! Но признаться, трусливый язык все же не повернулся; вместо этого она спросила:
— Может, съедим чего-нибудь?
— Давай, — Маша что-то нажала и на экране, вместо рожиц и веселой переписки, появился портрет отца, только не у водопада, а рядом с красивым старинным домом, — у нас осталась китайская хрень — как мы ее называем, «друг студента», а можем зарулить в «Макдоналдс» и хапнуть по гамбургеру с картошкой; учти, в «Барабане» жратва дорогая.
— Давай в «Макдоналдс», — решила Олеся, которая действительно проголодалась.
— Тогда пошли, — Маша встала, шумно отодвинув стул, — сейчас я только переоденусь. Жалко, что ты маленькая — для «Барабана» я б тебе подобрала что-нибудь эдакое; у меня тряпья — море, но ты ж, видишь, какая.
— Вижу, — Олеся вздохнула; впрочем, никакой трагедии не случилось — она достаточно уютно чувствовала себя и в джинсах с кроссовками.
«Макдоналдс» располагался всего в двух кварталах, и тут тоже было огромное преимущество жизни в центре. Олесе, например, чтоб попасть в это красивое красно-белое здание, похожее на шатер, требовалось специально ехать на маршрутке целых сорок минут, и, тем не менее, она в нем бывала несколько раз, поэтому, ни обстановка, ни еда не являлась чем-то новым и впечатляющим; только обычно она заходила одна и всегда с завистью разглядывала веселые компании сверстников; настроение постепенно падало и, в конце концов, она уходила расстроенная, ругая себя за глупо потраченные деньги. Но сегодня все было по-другому — сегодня она сопровождала Машу, и парни за соседним столиком, и даже странный тип в дальнем углу, с хорошо знакомой Олесе завистью теперь смотрели на нее; хотя нет, конечно — они смотрели на Машу в потрясающе короткой юбке и облегающей кофточке, призванных будоражить мужскую фантазию, но она ж ее младшая сестра!
Ела Олеся медленно, наслаждаясь состоянием победителя. …А что ж будет в клубе? — думала она, — с Машкиными данными парни, небось, к ней так и липнут, но я буду следить, чтоб не прибилось какой-нибудь говно, типа Крылова… Переведя взгляд на свое сокровище, она увидела, что Маша уже поела и подперев ладонью щеку, с интересом изучает ее саму. Олеся покраснела и поспешно засунула в рот остатки гамбургера; несколькими глотками допила сок и вытерла руки салфеткой.
— Все, Маш. Пойдем, да?