Кириньяга. Килиманджаро

Резник Майкл Даймонд

В ДАЛЕКОМ 1986 году Орсон Скотт Кард попросил меня написать рассказ для антологии под названием «Эвтопия», которую он составлял. Каждая история должна была касаться группы людей, которая пыталась создать утопическое общество на ряде терраформированных миров, и там была пара «уловок-22», которые делали ее очень интересной с точки зрения писателя. Во-первых, об этом должен был рассказать член общества, который в это верил, так что вы не могли просто описать происходящее глазами впечатленного или шокированного постороннего человека. Во-вторых, на каждом планетоиде была бы зона под названием «Приют», куда мог бы отправиться любой, кто был недоволен обществом, и через час или два его подобрал

бы корабль технического обслуживания, поэтому восстание против Большого брата было невозможно. Я сказал ему, что буду рад написать рассказ для книги и что я бы оставил за собой племя кикуйю из Восточной Африки, поскольку я хорошо их изучил.

Когда я думал над историей, то решил выбрать самый непростительный обычай, существующий в обществе, а затем попросить моего рассказчика защищать его перед лицом любого противника. Я подумал, что это довольно хорошая история, но, когда я ее закончил, понятия не имел, как это повлияет на мою карьеру. Я передал его Скотту на Worldcon-е в 1987 году по пути в Кению и спросил его, не будет ли он возражать, если я отправлю рассказ в журнал. Он разрешил, и он стал заглавным рассказом в ноябрьском номере журнала Magazine of Fantasy and Science Fiction за 1988 год. В 1989 году он принес мне мои первые номинации на «Хьюго» и «Небьюлу», возглавил опрос журнала Science Fiction Chronicle и ошеломил меня, получив «Хьюго» за лучший рассказ. За пару лет до этого у меня вышел международный бестселлер «Сантьяго», но ничто из моих произведений ни до, ни после не помогло моей карьере так, как «Кириньяга».

Готовы к главному?

Прошло 25 лет, а антология все еще не вышла. Мне снятся кошмары, когда я думаю о том, где бы я был, если бы Скотт не позволил мне продать его в F amp;SF.

Майк Резник

Kirinyaga. Первое издание в журнале The Magazine of Fantasy & Science Fiction в ноябре 1988 года.

Август 2129 года

В самом начале Нгаи пребывал в одиночестве на вершине горы под названием Кирин-яга. Когда настало время, Он сотворил трех сыновей, ставших отцами масаи, камба и кикуйю; каждому из них Он предложил копье, лук и палку-копалку. Масаи выбрали копье, и им было велено пасти стада в бескрайней саванне. Вакамба выбрали лук и теперь охотятся на дичь в густых лесах. Но Гикуйю, первый из кикуйю, знал, что Нгаи любит землю и смену времен года, и потому выбрал копалку. В награду за это Нгаи не только научил его секретам земледелия, но и подарил ему Кириньягу с ее святой смоковницей и богатыми землями.

Сыновья и дочери Гикуйю оставались на Кириньяге до тех пор, пока не пришли белые люди и не отняли у них землю, но, даже когда белых людей изгнали, они не вернулись, а остались в городах, решив носить одежду белых людей, ездить на их машинах и жить их жизнью. Даже я, мундумугу, то есть шаман, родился в городе. Я никогда не видел ни льва, ни слона или носорога, потому что они вымерли задолго до моего рождения, не видел я и Кириньягу такой, какой ее завещал нам Нгаи, потому что ныне ее склоны покрывает бурлящий перенаселенный трехмиллионный город, год за годом все ближе подбирающийся к трону Нгаи на вершине. Даже кикуйю позабыли ее истинное имя и теперь называют ее гора Кения.

Ужасно быть изгнанным из рая, как это случилось с христианскими Адамом и Евой, но бесконечно хуже жить рядом с оскверненным раем. Я часто думаю о потомках Гикуйю, позабывших свое происхождение и традиции и ставших просто кенийцами, и гадаю, почему столь мало их присоединилось к нам, когда мы создали утопию на планете Кириньяга.

Это правда, что жизнь здесь сурова, потому что Нгаи не обещал нам легкой жизни, но она приносит удовлетворение. Мы живем в гармонии со всем, что нас окружает, мы приносим жертвы, когда сочувственные слезы Нгаи проливаются на наши поля и питают наши растения, мы режем козла, благодаря Его за урожай.

Удовольствия наши просты: бурдюк с помбе, чтобы утолить жажду, очаг в бома, согревающий после заката, крик новорожденного сына или дочери, состязания бегунов и метателей копий, пение и танцы по вечерам.

Сотрудники Техподдержки наблюдают за Кириньягой, но лишь время от времени слегка корректируют орбиту, чтобы тропический климат оставался неизменным. Иногда они предлагают нам воспользоваться их знаниями в области медицины или отправить наших детей учиться в их школы, но всякий раз вежливо выслушивают наш отказ. Они никогда не выказывали желания вмешиваться в наши дела.

Так было до тех пор, пока я не задушил младенца.

Не прошло и часа, как меня отыскал Коиннаге, верховный вождь.

– Ты совершил глупость, Кориба, – мрачно заявил он.

– У меня не было выбора. И ты это знаешь.

– Разумеется, у тебя был выбор, – возразил он. – Ты мог сохранить ребенку жизнь. – Он смолк, пытаясь обуздать свои эмоции и страх. – До сих пор никто из Техподдержки не ступал на землю Кириньяги, но теперь они это сделают.

– Пусть, – пожал я плечами. – Мы не нарушили ни один закон.

– Мы убили ребенка. И они отменят нашу хартию.

Я покачал головой.

– Никто не отменит нашу хартию.

– Не будь таким самоуверенным, Кориба, – предупредил он. – Когда ты закапываешь живьем козла, они лишь качают головами, с презрением обсуждая нашу религию. Когда мы уводим старых и дряхлых из поселка, чтобы их съели гиены, они смотрят на нас с отвращением и называют нас безбожными язычниками. Но убийство новорожденного младенца – совсем другое, скажу я тебе. Они не будут сидеть сложа руки и придут сюда.

– Если они придут, я объясню, почему убил его, – спокойно ответил я.

– Они не примут твой ответ, – сказал Коиннаге. – Они не поймут.

– У них не останется выбора, кроме как принять мой ответ. Здесь Кириньяга, и им не дозволено вмешиваться.

– Они найдут способ, – уверенно пообещал он. – Поэтому нам следует извиниться и пообещать, что подобное больше никогда не произойдет.

– Мы не станем извиняться, – твердо заявил я. – И обещать тоже ничего не будем.

– Тогда я, верховный вождь, сам принесу им извинения.

Я пристально смотрел на него некоторое время, потом пожал плечами.

– Поступай так, как считаешь нужным.

Внезапно в его глазах появился страх.

– Что ты со мной сделаешь? – испуганно спросил он.

– Ничего. Разве ты не мой вождь? – Когда он расслабился, я добавил: – Но на твоем месте я стал бы избегать насекомых.

– Насекомых? Почему?

– Потому что любое насекомое, которое тебя укусит, будь то паук, москит или муха, наверняка убьет тебя, – ответил я. – Кровь в твоем теле закипит, а кости расплавятся. Ты будешь хотеть кричать от боли, но не сможешь издать ни звука. – Я помолчал и серьезно добавил: – Нет, такой смерти я не пожелал бы и врагу.

– Разве мы не друзья, Кориба? – спросил он, и его черное лицо стало пепельно-серым.

– Я тоже так думал. Но мои друзья уважают традиции. И не извиняются за них перед белыми людьми.

– Я не стану извиняться! – горячо пообещал он и плюнул себе на обе ладони, подтверждая искренность своих слов.

Я развязал один из висящих на поясе мешочков и достал гладкий камешек, который подобрал неподалеку на берегу речки.

– Повесь камешек себе на шею, – сказал я, протягивая его Коиннаге, – и он защитит тебя от укусов насекомых.