Кирюхин Ренессанс

Бор-Паздникова Марианна

Ти-и-ти-ли, ти-и-ти-ли…

– Мать… Ну, всё щас начнётся… Лучше не отвечать. – Настроение опять ухудшилось. – Чо в этом дурацком колледже нет второй смены, как раньше в школе было…

Кирилл бродил по улицам. Сегодня делать это было приятно, солнце ласкало последним осенним теплом… Ноги сами привели в Лаврушинский переулок.

– Здррасьте… Я к Марь Николаевне… Можно пройти?

– А ты кто такой? – охранник смотрел не очень приветливо.

Кирилл растерялся, денег

на билет не было.

– Что случилось? – подошёл ещё один охранник, постарше.

– Да вот… Пропусти говорит к Марье Николаевне…

– Ну и пропусти! Она приглашала тебя? – мягко спросил он Кирилла.

Тот кивнул. – Как звать-то тебя?

– Кирилл.

– А меня Никодим Петрович. Будем знакомы, – улыбнулся он, – ну, иди, Кирилл, иди…

– Спасибо! – Кирилл махнул рукой в знак благодарности и почти побежал, чтобы не заметили, что он готов заплакать.

– Что ты? – Никодим Петрович постучал себя по лбу костяшками согнутых пальцев, – не видишь проблемы у парня? У неё глаз намётан… Раз пригласила, пропусти…

– Я откуда знал, – огрызнулся молодой охранник.

– Так знай! – и, хлопнув его отечески по плечу отошёл.

В зал, где «Иван Грозный убивает своего сына», Кирилл вошёл неторопливо, с серьёзным лицом. Но, увидев в уголочке зала на стуле, знакомую маленькую фигурку Марьи Николаевны, не удержался и широко заулыбался, направляясь сразу к ней.

– Здравствуйте, Марь Николаевна! А я тут мимо проходил…

– Здравствуй, Кирилл! Имя у тебя хорошее. В честь Равноапостольного Кирилла… Азбука-то знаешь ли почему кириллицей названа?

Кирилл растерялся. «Чо я припёрся? Красней теперь стой…»

– Кирилл, да ты не тушуйся, я жизнь прожила, потому и много знаю. И ты в моём возрасте будешь знать много, ещё больше чем я, – улыбнулась Марья Николаевна.

– Почему Вы так думаете? Я и в колледж сегодня опять не пошёл… – Кириллу почему-то хотелось ей это сказать. – «Пусть уж разом узнает, что я такой… не грамотный».

– А потому, Кирилл, что век сейчас очень информативный. Сколько информации в интернете найти можно! То что раньше только в библиотеках, архивах… Да ещё доступ получи, да поройся там месяц-другой…

– Значит, Вы считаете, интернет это хорошо?

– Конечно! Если пользоваться с умом.

– А я ночами в интернете… А утром проснуться не могу. Поставили компьютерную зависимость…

– Да какая зависимость, Кирилл! Если ты это понимаешь, то и справиться сможешь. У меня вот тоже зависимость, – засмеялась Марья Николаевна, – я без этого, – она широким жестом указала на картины, – не могу… Они жизнь моя.

– А как они могут быть жизнью, Марь Николаевна? Посмотрел их раз, другой и всё… Надоест же всю жизнь одно и тоже смотреть.

– Кирилл, а ты знаешь, что каждая картина свою жизнь проживает? У каждой своя история! Как у человека – нет двух одинаковых судеб.

– Нет, Марь Николаевна… Я никогда об этом не думал.

– Картина, которую ты выбрал… Она имеет очень богатую историю. И может быть по тому, так привлекла тебя. Ведь как появляется картина? Задумывался ли ты когда-нибудь об этом?

– Ну, как… Захотел художник и нарисовал.

– Так-то так, да не совсем… Смотри-ка…

Первое – задумка художника. Но, почему он задумал именно этот сюжет, а не другой? Уже история!

Второе – место сюжета…

Третье – подбор цветов, краски…

Четвёртое – типаж персонажей.

Пятое – историческая правдивость…

Это всё подготовка к рождению картины. Потом само рождение. Оно бывает быстрым, светлым, радостным…, а бывает мучительным.

– А если светлое, радостное – это лёгкое её рождение, значит, картина исторически правдива?

– Не-ет… – Марья Николаевна пытливо глянула Кириллу в глаза, – Не всегда. Порой правдивость бывает ох, как мучительна, а бывает мука не имеет оснований.

– Как же тогда, Марь Николаевна, различить где в жизни правда, а где нет… – Кирилл вздохнул.

– Со временем, Кирилл, учится человек различать это. На это порой вся жизнь уходит.

– Так в этом что ли смысл жизни, Марь Николаевна?

– Не-ет, смысл жизни, Кирилл, в самой жизни. А жизнь нас всему научит.

– А после рождения картины, какая у неё жизнь? Повесили и виси… А как Вы думаете, – осенила Кирилла мысль, – картины чувствуют людей? Кто как на них смотрит? Кому нравится картина, а кто безразлично мимо пройдёт?

– Да, Кирилл, вопросы у тебя не простые… – Марья Николаевна покачала головой, – другие всю жизнь к ним идут, а ты видишь какой…

– Какой? – Кирилл внутренне напрягся.

– Чувствительный, думающий, анализирующий…

– Марь Николаевна, а за что Иван Грозный убил своего сына?

– Да, вот какое дело, Кирилл, не убивал он его.

– Ка-ак!? А картина!?

– А вот так! Вот тебе и жизнь картины. Правда и вымысел… А знаешь что, Кирилл, это рассказ длинный… Я завтра на дачу еду, приглашаю тебя с собой.

– А можно!? – Кирилл был польщён.

– Конечно! Правда, есть небольшая проблема, – Марья Николаевна прикрыла глаза, чтобы Кирилл не заметил мелькнувший в них огонёк.

– Какая?

– Электричка очень рано идёт, трудно тебе встать будет…

– А во сколько, Марь Николаевна?

– В шесть тридцать, с Ярославского вокзала.

– А-а-а… – Кирилл махнул рукой, – встану… Я знаете, работал в ночные смены, так и вообще не спал – и засмеялся, – хитрая Вы…

– Ма… – ворвался он в прихожую, – я завтра на дачу еду к Марь Николаевне, мы договорились.