Kiss the rain
Шрифт:
– Всегда мечтала путешествовать. Гауди – один из моих любимых архитекторов.
– Гауди – это Барселона, – ухмыляюсь, не подавая виду. А внутри – словно пружина сжимается. Шесть дней… всего лишь шесть дней у меня. Оставшиеся пятнадцать минут девочки заняты разговорами о всяческих женских штучках. Я не вслушиваюсь, погружаюсь в свои мысли. Черт, я ведь прекрасно понимаю, что больше не вернусь сюда. Заберу, как и хотел, Киру. Отец уже несколько месяцев торопит меня. Держит для меня место исполнительного директора одного из своих филиалов в Барселоне. Даже квартиру мне купил.
Все идет по плану, только чувство, что с уездом я теряю что-то важное, никак не отпускает.
Проводив Киру до палаты, выхожу обратно. Тори уже успела прибраться и стоит в ожидании меня со свернутым одеялом в руках. Я забираю его и, взяв ее за руку, веду в сторону машины. Иду молча, опустив перед собой взгляд. Растерян, дезориентирован. Давно уже в душе не было столько смятения. Тори же – наоборот. Как никогда весела и, кажется, начинает опускать свою броню.
Мы выезжаем на дорогу. Я смотрю строго перед собой, делая вид, что неотрывно слежу за движением.
– Слушай, давай к речке подъедем? – слышится ее взволнованный возглас. – Я помню, в детстве мы часто сюда на велосипедах ездили, – затягивая волосы в высокий хвост, она с таким нетерпением смотрит в сторону реки, чуть ли не подпрыгивая на сидении.
– Как скажешь, Neсa, – прочистив горло, ухмыляюсь.
– Тем более, до твоей смены у нас еще целый час в запасе, – посмотрев на часы, сворачиваю с дороги.
Подъехав к берегу, паркуюсь, и не успеваю выйти, чтобы открыть ей дверь, как Тори уже со все ног мчится к кромке воды. Присаживается на самом краю и опускает свою тоненькую ручку в воду. Наслаждаясь ее детской непосредственностью, не спеша подхожу и присаживаюсь рядом.
– Здесь все так же, как и десять лет назад. Словно цивилизация стороной обошла это место, – повернувшись ко мне вполоборота, улыбается она. А я глаз не могу оторвать от ее ямочек на щеках, от ее растрепанных от ветра волос.
– Это хорошо или плохо? – спрашиваю, а голос снова выдает волнение.
– Хорошо, – поворачивается она ко мне, и при виде ее задорной улыбки, радостного взгляда, в груди что-то сжимает. Странное и позабытое чувство.
– Искупаемся? – бросаю ей вызов, стягивая с головы кепку.
– Нет, давай лучше без экстрима посидим, поболтаем, – качает она головой, подходя ко мне.
– Так скучно? – надуваю губы, снова защищаясь маской.
– Лукас, ты мне нравишься такой, – присаживается она рядом и, проведя рукой по взлохмаченным волосам, смотрит в глаза.
– Какой?
– Такой, как сегодня. Без лишней шелухи, без твоей придурковатости неуместной. Ты сегодня открылся впервые за все наше общение, – пожимает она плечами и, открыв рюкзак, снова достает оттуда листки бумаги.
– Тебе показалось, Тори, придурковатость – мое второе имя, – смеюсь, отходя к стоящей у берега иве. Присаживаюсь у ствола дерева и подзываю ее.
– Вот, держи, – протягивает она мне несколько листков.
– Я сделала несколько вариантов, какой понравится больше, – поясняет Тори. Я опускаю взгляд и вижу несколько портретов Киры. Под разным ракурсом, но на каждом из них она именно такая, какой вижу ее я. Живая, жизнерадостная девочка. Мой маленький ангел.
– Круто как. Можно я их все заберу, покажу своему тату-мастеру?
– Конечно, это ведь твое, – смеется Тори и хитро прищуривается.
– Что? – уже понимаю, что девчонка что-то задумала.
– Можешь снять майку?
– Для тебя я могу снять все, – улыбаюсь, на что Тори прыскает и толкает меня в плечо.
– Нет, умник, я просто хотела рассмотреть твои тату, – так смешно глаза закатывает. Стягиваю майку, оголяя торс.
– Облокотись руками о колени, – говорит она и отсаживается немножко назад.
– Так? – спрашиваю я, принимая заданную позу.
– Отлично! – теперь в ее голосе нет и намека на смех.
– Можешь так посидеть немножко? Хочу нарисовать.
Я устремляю взор к горизонту, ничего не отвечая красотке. Несколько минут мы сидим в полной тишине. Вокруг только звуки природы и шорох карандаша о бумагу.
– Ты ее очень любишь. Это видно за версту, – внезапно нарушает молчание Тори, а я несколько первых секунд даже не могу понять, о чем речь.
– Она моя семья. А семья для меня – самое важное, – догадавшись, о чем говорит Тори, отвечаю ей практически с минутной задержкой.
– Что с ней случилось? Она такая хорошенькая. Совсем не похожа на наркоманку. Почему она там? – доносится тихий голос Тори со спины. Я не поворачиваюсь к ней. Вырываю горсть травинок и, взяв одну в рот, крепко сжимаю кулаки. Но, раз приоткрыл перед ней дверь в тайную комнату, глупо уходить от ответа.
– Моя мать повернута на моем отчиме, – прочистив горло, охрипшим голосом начинаю рассказ. Не знаю даже, с чего начать. Так много боли и разочарований за последнюю пару лет.
– У них всю жизнь – постоянные качели. Он без конца находит молоденьких любовниц, а она вытягивает его из чужих постелей и тащит обратно. На нас с сестрой у нее времени и желания совсем нет. Пока я был в России, присматривал за Кирой. Мы всегда были очень близки. А когда отец забрал меня в Валенсию, она осталась совсем одна. Я уехал на пять лет, бросив ее. Кира связалась с нехорошей компанией. Один хмырь, увидев, что девчонка из обеспеченной семьи, взял ее в оборот. Влюбил в себя дурочку. Ну, а что. Гонял на байке, весь такой брутал в кожаном жилете, – сплевываю в сторону, ощущая привкус горечи. Не могу спокойно говорить об этом.
– Подсадил на наркоту ее. Начал вытягивать деньги. Мать быстро лавочку прикрыла. С детьми-то она не привыкла церемониться. Тот понял, что с Кирой ловить особо нечего, недолго думая, бросил ее. Сестра наглоталась какой-то дряни наркотической, решила с собой покончить. Лежала в своей комнате целые сутки в таком состоянии. Мать даже не удосужилась заглянуть к ней. Я как раз вернулся в тот день в Россию. И застал ее такой. Это был самый страшный день в моей жизни, – перехожу на шепот. От Тори – ни одного звука. Слушает. Поражена. Конечно, я ведь совсем не тот, кем кажусь с первого взгляда.