Шрифт:
Вячеслав Алексеев
Из записок геолога
Клад
Эта история началась в конце 1964 года, вместе со сдачей трех пятиэтажек, с которых пошел разростаться Тушинский район. В новенькую квартиру, вселилось многодетное семейство директора известнейшего в Москве гастронома-высотки, что и по сию пору стоит на площади Восстания. В первую же весну все новоселы, включая семейство директора, вышли на ленинский субботник и дружно принялись благоустраивать двор: под окнами сажались березки, рябинки, кусты акации и другой растительности... А спустя пару недель, аккурат после
Что - за что... Не известно, да и не столь важно для дальнейшего повествования.
Прошло десять лет. Бывший директор скончался тогда еще, спустя пару годиков - на нарах. Его семья, потеряв былое благополучие, потихоньку спивалась: распродавались книги, аппаратура... Затем мебель... Дошло дело и до сантехники: семья отдала кому-то за пару пузырей собственный унитаз. От беспробудной пьянки умер старший сын, за ним и мать ушла в мир иной. Старшую дочь отправили на 101 километр и в квартире остались младшие (но уже совершеннолетние) сестра с братом. Соседи давно поставили на этой семье жирный крест, и вдруг... О! Чудо! Младший резко бросает пить, сам идет лечится, устраивается на работу.
Надолго ли? Как выяснилось - все всьерьез. Владимир (так зовут нынешнего хозяина квартиры) делает капитальный ремонт, потихоньку выкупает собственную мебель, обрывает связи с прежними дружками и обзаводится новыми - со всех сторон вполне положительными и непьющими. Попал и я в их число: соседи как ни как... Впрочем его интерес ко мне оказался не случайным.
Через некоторое время я и еще один сосед - Димка, начинающий инженер-электронщик, настолько привыкли проводить вечера у Владимира за чашкой чая с обычным трепом о музыке, джинсах и прочем, что чуствовали себя у него в квартире - как дома. И как-то в один из вечеров, достаточно присмотревшись к нам, Владимир открылся:
– Дим, ты знаешь Витьку из соседнего дома?
– Это что машину купил? Знаю. Не так, что очень хорошо - он же старше нас, у него другая тусовка была.
– Ответил Дима.
– А зачем он тебе нужен?
– Да, он с моим старшим братом дружбу водил - такая же пьянь была, а потом резко так...
– Подтвердил Владимир.
– За ум взялся? Бывает.
– усмехнулся я.
– За ум... На мои деньги, как выяснилось...
– Как это?
– заинтересовались мы одновременно.
– Мать ему, сдуру, отцов акордеон отдала, за бутылку. Там половина клавиш не работала. Валялся этот аккордеон у Витьки без дела, валялся, а потом он полез клавиши исправить. Меха то вскрыл, а в аккордеоне двадцать пять тысяч сотенными. Пачки изнутри прилеплены были. Потому и не играла музыка. Что б мне самому то туда залезть?
– И что теперь?
– А ничего. Витька отпирается - не было никаких денег и все тут. В милицию же не пойдешь заявлять. Он дружкам разболтал, а от них - я узнал.
– А откуда такие деньги то? От отца остались?
– Спросил я.
– У вас же вроде бы обыск был и все такое...
– Ты чего, не знаешь, что ли? Они ж ничего не нашли. То есть вообще ничего. Да и эти двадцать пять штук для отца - копейки сущие. Вам одним скажу, только
– Значит, где-то здесь?
– Дима, не считай меня за идиота. Ты думаешь, почему я ремонт сделал и весь паркет перебрал? Почему я сейчас из последних сил карячусь, копейки экономлю - чтоб именно свою мебель обратно добыть? Пусть битая, пусть царапанная - мне наша мебель нужна!
– Понял. Ты думаешь, золото где-то здесь?
– Не знаю. Милиция тогда капитально все исследовала, даже стены простукивала. Я же помню все - не маленький уже был... А отец стены не долбил - это я тоже помню.
– А может нашли, да втихаря притырили?
– Ты чо? Совсем, чтоль? Там соседи понятыми по следам ОБХСС-ников ходили, да и мы тоже всем семейством. Исключено. Опять-таки, на суде было бы лишним аргументом...
– Значит - во дворе где-то.
– Я тоже так думаю.
– Ответил Владимир.
– Дачи у нас не было... И еще один момент: сколько я себя помню - отец всегда игнорировал все эти субботники с воскресниками, а за неделю до ареста - сам вызвался кусты-деревья сажать. Ведь весь вот этот участок - Владимир махнул рукой в сторону окна - мой отец вскопал. О чем это говорит?
Информация возбуждала. Не сговариваясь мы вскочили с кресел и подошли к окну. На улице темнело, но освещенный окнами заросший участок просматривался отлично.
– Вот эти три березки посадил мой отец.
– Сказал Владимир указав на деревья.
– И клен тоже он.
– А вон ту рябинку - я сажал.
– Не к месту вставил я.
– Зато вон для тех кустов я копал яму, а сами кусты сажал отец - Добавил Владимир.
– Вот черт их знает, банка может быть где угодно.
– Скорее всего - под березками.
– Добавил Дмитрий.
– Почему? Мог и посреди участка пихнуть.
– Не, у поверхности - бессмысленно, а самые глубокие ямы - для саженцев. Согласись - просто так яму копать, на виду у всех - очень чревато. Да и оно вроде как бы и приметнее, под деревьями то.
– Беда. Березки то уже выше пятого этажа вымахали. Если их спилить, да потом еще и корчевать... Неприятностей не оберешься.
– Володь, ты еще учти, что твоя банка могла врасти в дерево - тогда то саженец тоненький был, а сейчас?
– Ну и? Какие будут предложения? Тому кто предложит способ, с помощью которого найдем банку - 10% содержимого, а тому кто найдет саму банку - 25%.
– Хм... Ну я за пару дней миноискатель могу слабать.
– Предложил Димка.
– Годится. А что скажет геология?
– Обратился ко мне Владимир.
– Что тут тебе - месторождение, что ли? Впрочем, если бы пробы подземных вод отобрать, я б их в нашу лабораторию пристроил бы и с девчонками б договорился об анализе на золото. Но сам подумай - откуда у поверхности вода? Хотя... Знаешь что... Нам не нужна вода. Придумал! Срываем по листочку с каждой березки и уже по ним проводим анализ. А? Как?