Клад Наполеона
Шрифт:
В гостиной на кресле сидел дед, голова его была перебинтована на манер шапочки, и сквозь бинты проступало красное пятно. У стола, разложив бумаги, расположился еще один человек из милиции. Он что-то усердно писал и даже не оглянулся на Матвея.
На диване неловко скорчилась домработница Татьяна Тимофеевна. Была она отчего-то не в аккуратном платье, а в простом ситцевом халате, чего никогда не позволяла себе раньше. Никаких внешних повреждений Матвей у нее не заметил, да он не больно-то и смотрел, а сразу подбежал к деду.
– Дед… – голос его сорвался, – дед, ты чего?
Дед
– Так… – увидев деда живым, Матвей малость оправился и обрел ясность мысли. – Кто мне объяснит, что здесь происходит?
Татьяна Тимофеевна отняла руки от лица и скорбным голосом начала рассказ.
Днем перед обедом она вдруг хватилась, что сметана кончилась. А у нее намечен рассольник. Заодно и хлебца свежего прикупить бы не помешало. Вот она и побежала в магазин, крикнув Алексею Ивановичу, что ненадолго. Он телевизор смотрел и только отмахнулся. А когда она вернулась через сорок минут, то нашла дверь в квартиру открытой, и Алексей Иванович на полу лежит весь в крови…
Тут домработница не выдержала и снова заплакала.
– Они в дверь позвонили, я думал, что это она, как обычно, что-то забыла, ключи или кошелек… – не открывая глаз, пробормотал дед.
– Да когда это я что забывала? – сквозь слезы закричала Татьяна Тимофеевна.
Дед тяжело вздохнул и, оглянувшись на милиционеров, продолжил рассказ.
Он услышал звонок в дверь и открыл машинально, поскольку думал, что это Татьяна вернулась с дороги. А тут входят какие-то типы и с порога начинают орать – где да что, матом ругаться. Он ничего и не понял, что им нужно-то было. Один деда сильно тряхнул, второй по квартире побежал, третий тут, в прихожей, топтался. Дед хотел закричать, этого, что держал его, отпихнул, а потом свет в глазах померк, и больше он ничего не помнит. Очнулся – Татьяна над ним причитает вместо того, чтобы милицию вызвать…
– Я сначала «Скорую» вызвала, – громко всхлипнула домработница, – они в больницу предлагали, да он отказался… Потом уже милиция приехала…
Молчание нарушил тот самый старший милиционер с цепкими маленькими глазками:
– Ну, что я могу сказать, граждане потерпевшие? Дверь не следует открывать кому ни попадя. Твердят вам об этом на всех углах, пишут, по телевизору показывают. А вы все одно, как дети малые…
Он наткнулся на ненавидящий взгляд Матвея и замолчал. Потом добавил более мягким голосом:
– Обычные хулиганы тут орудовали, пробрались в подъезд и стали во все квартиры звонить. Кто-то и открыл по глупости…
Снова он замолчал, встретившись глазами с Матвеем.
– Дед, может, тебя все-таки в больницу? – спросил Матвей.
– Никуда не поеду! – Дед отвернулся. – Подумаешь, по голове стукнули. Голова – она крепкая, заживет…
Матвей знал, что, если дед упрется, его даже силой ничего не заставишь. Поэтому он решил отложить этот вопрос на завтра.
– Вы еще долго? – спросил он старшего.
– Вот сейчас Николай протокол закончит, и пойдем, – спокойно ответил тот. – А вы пока посмотрите, что пропало.
– Да ничего особенного, – Татьяна Тимофеевна отвела руки от лица, – деньги на хозяйство, бутылки кое-какие из бара…
– И из-за такой ерунды могли человека угробить! – Матвею стало страшно.
– Спугнул их кто-то, – авторитетно заявил старший, – не успели как следует в квартире пошарить. Мелкая шпана…
У Матвея в кабинете имелся потайной сейф, даже если бы эти уроды и нашли его, то не смогли бы открыть. А если бы открыли, то ничего для себя ценного не нашли бы там. Ну, денег не так чтобы много, бумаги важные только для него. Драгоценностей у них в доме теперь не водилось – некому носить. Кольцо обручальное по ненадобности Матвей засунул куда и сам не помнил, да еще сережки золотые Татьяны Тимофеевны – так те всегда в ушах…
Милиционеры наконец ушли. Татьяна Тимофеевна вспомнила о своих обязанностях и принялась за уборку. Матвей проводил деда до его комнаты и помог лечь.
– Матюша, – дед поманил внука к себе, – что сказать хочу, Матюша…
– Да ладно, дед, завтра уж, отдыхай…
– Нет, ты послушай, – дед приподнялся на локтях и заговорил более твердо, – эти трое… они все время про какой-то клад кричали. Где, орут, клад он спрятал, куда все сокровища девал?
– Ты не путаешь? – насторожился Матвей.
– Думаешь, если по голове дали, так и ум отшибло, и память? – Дед обидчиво пожевал губами. – Точно тебе говорю про клад. А милиции про это лучше не знать – так, на всякий случай… Чего им головы лишним-то забивать…
– Это верно… – протянул Матвей и решился. – Слушай, дед, тут такое дело…
Сбиваясь и подбирая слова, он рассказал деду про эпопею с розыском ящиков, а также чем она закончилась.
– Ну и ну! – Дед откинулся на подушки. – Вот так дела!
– Как думаешь, кто в тех местах мог знать, что немцы те ящики затопили в озере? – осторожно поинтересовался Матвей. – Ты никому не говорил?
– Никому, – твердо ответил дед, – мы тогда с Сашкой договорились обо всем молчать, он вообще два дня заикался от страха, что покойника увидел. Немцы злые были как черти, потом у них большой драп начался, и Сашкина бабка нас в погребе заперла – на всякий случай, чтобы на глаза немцам не попадались. Потом наши пришли, стали расспрашивать, кто что делал в оккупации, кто у немцев служил, кто в колхозе ихнем работал. А как тут не работать, когда жрать нечего? Ну, ясное дело, кой-кого забрали, после уж те люди не вернулись. В общем, сначала-то хотели мы с Сашкой про те ящики сказать – думали, может, что ценное там спрятано. Потом решили не связываться – начнутся расспросы, а как мы докажем, что случайно в том месте оказались?
– Дед, ты только не волнуйся так…
– Да нормально все! – Старик отмахнулся. – В общем, потом Сашку увезли. Приехала мать его, она врачом в военном госпитале работала, а отец на фронте погиб. Она новое назначение получила, сына, понятное дело, с собой взяла, сказала, как устроятся – бабку к себе выпишут. Да только бабка Сашкина вскорости померла, не дождалась вызова. Так что с той поры мы с Сашкой и не виделись больше, а письма писать тогда не больно умели.
– И ты с тех пор никому про это не говорил?