Кладбище для однокла$$ников (Сборник)
Шрифт:
– Я взываю к вашему разуму и прошу одного: выслушать. И вы убедитесь, что мои доказательства так же неотразимы и сокрушительны, как и то орудие, от которого погиб член нашего случайного временного коллектива.
– Ближе к делу! – выпалил побледневший Виталя.
– Не перебивайте, это невоспитанно… Сейчас я расскажу, как было совершено убийство, а присутствующий здесь исполнитель может потом поправить меня в деталях. Итак, задумывалось преступление заблаговременно. Покойный ныне Шевчук получил письмо, подписанное братом погибшего в Чечне прапорщика, который служил в подчинении Шевчука. Автор письма
– А как убийца достал топор, не выходя из дома? – нетерпеливо выкрикнул Виталя.
Распорядитель строго посмотрел на него и погрозил пальцем.
– Очень просто: при помощи веревочной петли, спущенной из окна. Пожарный щит, как все помнят, стоит вплотную к стене. За ним – небольшое оконце подсобки бара. Удобно, да и утром никто не увидит. Затем он прячет топор в халате, за поясом, берет полотенце, мыло и прочие принадлежности и идет…
– Убивать?
– В душ… Но помимо всех банных принадлежностей он берет с собой портативный магнитофон. Он такой меломан? – спросите вы. Нет. Из музыки он предпочитает песни в собственном исполнении. Особенно ему нравится одна песня.
Распорядитель бросил взгляд на Азиза. Тот подался вперед, сжался, не чувствуя, как стекают по лицу капли пота.
– Потом он открыл кран, поставил на скамеечку магнитофон и включил его. И полилась привольно песня – в его исполнении. Признаюсь, сам слышал, звучала она долго и нудно. За это время преступник проник в номер Шевчука. Вспомним (удачное обстоятельство!) – его уже успел разбудить Мигульский. Поэтому внутрь удалось войти без лишнего шума. Затем убийца, вероятно, мог попросить сигареты или что-то еще… И как только Шевчук повернулся к убийце спиной – тот нанес ему страшный удар…
– Так кто же это? – нервно взвизгнул Криг.
– Это человек, который напевал арию про Матильду, с которой никто не сравнится. Потом, вероятно, Анюте надоело слушать про какую-то Матильду, и наш певец поменял имя на Анюту!
Азиз вскочил, тюбетейка съехала набок.
– Ты врешь, ты сошел с ума, не верьте ему!
Тут же послышался тонкий вой: Анюта безумно озиралась, ничего не видя и не соображая. В дверях выросли двое: Мустафа и Кент. Второй был обнажен по пояс, в красных шароварах с отливом, за синим атласным поясом торчали желтенькие нунчаки. Но более всего поражали великолепные литые мышцы.
– Мустафа! – приказал Распорядитель. – Принеси пленки из номера Азиза.
– Ты не смеешь! – взревел Алиев и шагнул вперед.
Одновременно Кент выхватил нунчаки и сделал молниеносный выпад. Раздался тутой свистящий звук. Алиев отступил, тяжко опустился в кресло.
Мустафа вернулся с пленками и маленьким магнитофоном.
– Включай ту пленку. Перекрути только.
Около минуты магнитофон шипел, воспроизводя записанную тишину, а потом прорвался нелепо громким:
Кто может сравниться с Матильдой моей, сверкающей искрами чудных очей!
Как на небе звезды осенних ночей, все страстною негой дивно полно, в ней все опьяняет, в ней все опьяняет и жжет, как вино…
– Спасибо, достаточно. А то исполнитель может потребовать плату за прослушивание сольного выступления, – поблагодарил Самсонов. – … Увы, наш певец для решающего момента не успел переписать свое сольное выступление, и на магнитофонной записи прозвучало имя «Матильда». И вот тогда у меня закрались подозрения.
– Это бред! Не верьте, он сам убил, я знаю!
– Погодите, Азиз, я не закончил… Напомню вам еще один момент. Вы совершили убийство и незаметно проскочили в душ – замывать кровь. Когда раздались крики, вы тоже выскочили из номера и весьма трогательно переживали, узрев убитого вами человека. Теперь ответьте: когда вы последний раз вытаскивали шнурки из кроссовок?
– Здесь не вытаскивал…
– Неправда. Кроссовки новые, шнурки – тоже. Посмотрите все: на шнурках темные следы от дырочек, они сдвинуты со своего места, там, где сначала притерлись.
– Ну, вынимал, какая разница… Я сушил…
– Неправда. Просто веревочки, которую вы раздобыли, явно не хватило, и вам пришлось использовать свои шнурки. И вы не успели их вставить – так и вышли в коридор. Я запомнил. Кстати, веревочку ту нашли – в присутствии понятых… И последнее, Мустафа, наш работник видел мокрый след у вашей двери. Так, Мустафа?
– Да, господин Распорядитель. Я делал приборку, вымыл утром полы, а потом увидел след, еще подумал: будет пятно, будет нехорошо.
– Шлепанцы вы замочили в душе. Вполне естественно… – заметил Борис Всеволодович.
– Что – нельзя мыться? – сурово спросил Алиев. Глаза его пылали ненавистью.
– А зачем вам понадобилось выходить из душа? Убийство произошло где-то в восемь пятьдесят. А вы в это время мылись.
– Да, мылся. Но не выходил!
– А если я скажу, что вас видели, когда вы в это время стучались к Шевчуку?
Азиз устало покачал головой, вытер пот.
– Хорошо, я скажу, как было дело. Я включил воду, потом вспомнил, что надо попросить сигарет – для Анюты.
– Она просила?
– Я сам хотел попросить. У нее были плохие сигареты…
– Анна, – Распорядитель повернулся к непрестанно всхлипывающей девушке, – вам действительно нужны были сигареты?
Сквозь ладони Анюта промычала:
– Я не помню, я ничего не помню…
Азиз продолжил:
– Я зашел и тут увидел кровь. Я испугался и тихо ушел…
– Допевать свою песню?
– Я очень испугался и подумал, что лучше всего вести себя так, будто ничего не знаешь…
– А чтобы не дрожал голос, включили магнитофон с предварительно сделанной записью.
– Эта запись – фальшивка! – гневно выпалил Азиз. Руки его комкали пустоту, его потрясала крупная дрожь, усилием воли он сдерживался, но тщетно.
– Этим займется экспертиза… Она найдет и новые доказательства, не только отпечатки пальцев, которые вы старались уничтожить в комнате убитого.