Кладбище домашних животных
Шрифт:
– Когда вы доберетесь до Ладлоу, я хочу, чтоб сперва вы зашли ко мне. Я расскажу вам, что знаю сам, Речел. А пока я присмотрю за Луисом.
– Скажите мне, – попросила она.
– Нет. Не по телефону. Я не смогу, Речел, я не смогу. Поезжайте дальше. Доезжайте до Портленда и отдохните там.
Наступила тишина. Долгая пауза.
– Ладно, – наконец проговорила Речел. – Может быть, вы правы, Джад, но скажите мне только одно. Скажите мне, насколько это плохо?
– Не могу объяснить, – печально проговорил Джад. – То, что может произойти, может оказаться, в сущности, не так уж и плохо.
Снаружи вспыхнули
Заметив их, Джад привстал, потом снова сел, когда, прибавив скорость, машина проехала мимо дома Кридов и исчезла из поля зрения.
– Хорошо, – проговорила Речел. – Я немного успокоилась. Словно камень упал с груди.
– Не волнуйтесь, милая, – продолжал Джад. – Пожалуйста… Приезжайте завтра!
– Вы обещаете, что завтра расскажете мне всю историю?
– Да. Мы возьмем пива, и я вам все расскажу.
– Тогда до свидания, – сказала Речел.
– До свидания, – согласился Джад. – Я буду ждать вас завтра, Речел.
И прежде, чем она смогла еще что-нибудь сказать, Джад повесил телефонную трубку.
Джад считал, что в аптечке у него есть таблетки кофеина, но найти их не смог. Оставшиеся банки с пивом вернулись обратно в холодильник.., не без сожаления, конечно… А потом Джад сварил себе кофе. Вернувшись к окну, он снова сел и стал потягивать кофе мелкими глотками.
Кофе.., и разговор с Речел.., разбудили его минут на сорок, но потом он снова начал клевать носом.
«Не спи на посту, старик! Не дай сну овладеть тобой. Ты сделал что-то и теперь должен платить. Не спи на посту!»
Он зажег новую сигарету, вдохнул поглубже и закашлялся стариковским кашлем. Положив сигарету на край пепельницы, он потер глаза обеими руками. По шоссе проехал грузовик, высвечивая фарами ветреную ненастную ночь.
Поймав себя на том, что снова дремлет, Джад, чтобы отогнать сон, начал хлопать себя по лицу, щипать за мочки ушей. А потом в его сердце родился страх – опасный гость, пробравшийся в тайное место.
«Это Хладбище заставляет меня заснуть.., гипнотизирует меня… Оно хочет, чтобъя спал. Значит, скоро должен приехать Луис. Оно пытается убрать меня с дороги».
– Нет, – сумрачно запротестовал Джад. – Не пущу. Слышите меня? Я должен остановить это. Дело зашло слишком далеко!
Под крышей свистел ветер, и деревья на другой стороне дороги покачивали листвой – гипнотический шорох. Мысленно Джад вернулся на товарную станцию к друзьям под навес, который давно снесли. Теперь там устроили Мебельный Рынок Эварта. Они болтали всю ночь: он, Джордж и Рене Мичауд, а теперь остался он один… Рене раздавило, когда он оказался между двумя контейнерами, как-то ночью во время бури в 1939 году, а Джордж Чаплин умер от сердечного приступа в прошлом году. Из многих-многих Джад остался один и превратился в глупца. Иногда глупость превращается в детство, а иногда она маскируется под гордость.., и тогда нужно рассказывать старинные секреты, выбалтывать все подряд, а потом идти дальше.., разбивать зеркала…
– Так вот, еврейский коммивояжер пришел и сказал: "Я не стану утверждать, что видел вас раньше. Но вот эти картинки с дамочками в купальных костюмах.., когда они намокают…
Джад кивал. Его подбородок опускался все ниже и ниже.
– ..становятся такими же голыми, как в тот день, когда родились! А когда они высыхают, одежда снова появляется. И это далеко не все, что есть у меня с собой…"
Рене рассказывал свою историю, сидя под навесом, наклонившись вперед. Он улыбался, а Джад держал в руках бутылку…он чувствовал, что держит в руках бутылку, а на самом деле сжимал в руках пустой воздух.
Сигарета в пепельнице полностью догорела. Наконец, качнувшись вперед, она упала в пепельницу, разлетевшись.
А Джад крепко спал.
И когда через сорок минут засверкали габаритные огни и Луис завел «Хонду Цивик» в гараж, Джад ничего не видел. Задвигавшись, словно почуяв что-то недоброе, он так и не сумел проснуться, точно так же, как Петр, когда римские солдаты арестовали бродягу Иисуса.
Глава 53
Луис нашел новую катушку со скочем в одном из выдвижных ящиков кухонного стола, а в углу гаража с прошлой зимы лежала бухта тонкого троса, которую Луис возил с собой зимой на тот случай, если автомобиль попадет в снежный занос. Скочем Луис связал воедино лопату и кирку и с помощью троса приделал к ним лямки.
«Инструменты повесить за спину, Гаджа взять на руки».
Повесив инструменты за спину так, чтоб не мешали, Луис открыл дверцу «Цивика» со стороны пассажира и вытащил сверток. Гадж был намного тяжелее Черча. Луис должен был дотащить малыша до земли, в которой хоронили Микмаки.., и еще ему нужно было выкопать могилу, пробить путь через каменную, грубую твердь…
Ладно. Как-нибудь справимся…
Луис Крид вышел из гаража, остановился и, нажав лбом, выключил свет в гараже. Мгновение он постоял на месте, на том месте, где кончался асфальт и начиналась трава. Впереди он видел начало тропинки, ведущей на Хладбище Домашних Любимцев. Хорошо различимая даже ночью тропинка поросла короткой травой, которая вроде бы даже немного светилась во тьме.
Налетевший ветер запустил пальцы в волосы Луиса, и в одно мгновение к Луису вернулся старый детский страх перед темнотой. Луис почувствовал себя слабым, маленьким и испуганным. Неужели он в самом деле пойдет в лес, потащит туда труп своего сына, пройдет среди деревьев, где гуляет ветер, мчится из тьмы во тьму? Один в такое время?
«Не думай об этом. Ты должен это сделать».
Луис отправился в путь.
Он добрался до Хладбища Домашних Любимцев через двадцать минут, его руки и ноги дрожали от изнеможения, и он, задыхаясь, рухнул, переложив брезентовый сверток себе на колени. Луис отдыхал минут двадцать, может, тридцать… Больше он не боялся. Его страх истощился.
Наконец, он снова встал на ноги, по-настоящему не веря, что сможет забраться на бурелом, зная только, что обязательно должен попытаться. Сверток теперь, казалось, весил не два десятка футов, а все сорок.
Но это произошло до того, как Луис отправился дальше. Неожиданно он совершенно отчетливо вспомнил свой сон. Нет, не вспомнил, заново его пережил И, когда он поставил ногу на нижнее бревно бурелома, у него возникло странное ощущение. Луис возликовал, тяжесть ноши не исчезла, но стала терпимой.., не имеющей значения, в конце концов.