Кладбище
Шрифт:
– О чем, смею спросить, мечтаете?
– Хотелось понять вас...
– Это-нетрудно,-сказал он, сняв шляпу и помахивая ею в лицо свое.-Это-в двух словах. Все дело в том, что у нас нет уважения ни к себе, ни к людям,- вы замечаете? Ага? То-то-с!..
Его глаза снова помолодели, прояснились, он схватил меня за руку крепкими, приятно горячими пальцами.
– А-отчего? Очень проста; как я буду уважать себя, где я научусь тому, чего нет, понимаете-нет!
Он придвинулся еще ближе ко мне
– У нас, на Руси, никто не знает, зачем он. Родился, жил, помер - как все! Но - зачем?
Поручик снова возбуждался: краснело лицо, и нервные движения рук стали ненужно быстры.
– Всё это потому, государь мой, что нами - частью забыта, частью не понята, в главном же - скрывается от нас работа человека, так-то-с! И у меня есть идея... то есть - проект, да - проект... это в двух словах!
– Нн-о-у... нн-о-у,- докучно растекалось над могилами холодное пение маленького колокола.
– Представьте, что каждый город, село, каждое скопление людей ведет запись делам своим, так сказать - "Книгу живота",- не сухой перечень результатов работы, а живой рассказ о прижизненных деяниях каждого человека, а? Но-без чиновников! Пишет городская дума, волостное правление, специальная "Управа жизни",-я не знаю кто. только-без чиновников! И пишется вес! Все. что необходимо знать о человеке, который жил с нами и отошел от нас!
Он протянул руки к могилам;
– Я должен знать, за что положили свою жизнь все эти люди. я живу их трудом и умом, на их костях,- вы согласны?
Я молча кивнул головою, а он торжествующе воскликнул:
– Ага,- видите? Обязательно - записывать всё, что человек сделал хорошо или поучительно плохо! Например: некто сложил печь, особенно спорую на тепло,- эапишите-с! Некто убил бешеную собаку - записать! Выстроил школу, замостил грязную улицу, первый научился хорошо ковать: лошадей, всю жизнь боролся словом и делом с неправдой - за-пи-ши-те! Женщина родила пятнадцать человек здоровых детей,- а!
– это очень нужно записать: это великое дело - дать земле здоровых детей!
И, тыкая пальцем в серый намогильный камень со стертой надписью, он почти закричал:
– Под сим камнем погребено тело человека, всю жизнь свою любившего одну женщину - одну!
– это нужно записать! Мне не нужно имен,- мне нужны дела! Я хочу, должен знать жизнь и работу людей. Когда отошел человек напишите на кресте его могилы - "крест яко ярем", это надо помнить! напишите для меня, для жизни подробно и ясно все его дела! Зачем он жил? Крупно напишите, понятно,- так?
– Да.
Поручик продолжал горячо, захлебываясь словами, махая рукою вдаль, на город:
– Они там - лгуны, они нарочно скрывают работу, чтоб обесценить человека, показать нам ничтожество мертвых и тем внушить живым сознание их ничтожества!
Брезгливо сморщив лицо, он точно выстрелил:
– Ап-параты!
Было странно видеть задор старика, слушать его крепкий басок, бодро нарушавший тишину кладбища. Высоко над могилами лениво таял, докучая, будничный звук.
– Нн-о-у, ни-о-у...
Масляничный блеск сочных трав исчез, погас, и все стало матовым; воздух густо насыщался пряным запахом намогильных цветов нарцисса, герани и левкоя...
– Нет, лжете, каждый из нас стоит своей цены,- это прекрасно видишь, прожив на земле шесть десятков лет! Нет, вы не скрывайте: всякая жизнь может и должна быть объяснена, человек - работник всему миру, он мой учитель в худом и добром. Жизнь вся, насквозь - великое дело незаметно маленьких людей, не скрывайте их работу, покажите ее! Напишите на кресте, над могилой умершего, все дела его и все заслуги, пусть они ничтожны, но покажите себя умеющим найти хорошее и в ничтожном. Теперь вы поняли меня?
– Да,- сказал я.- Да1
– Так-то-с!
Колокол торопливо крикнул дважды и замолчал, оставив в воздухе над кладбищем печальный струнный звук, а собеседник мой снова вынул портсигар, молча протянул его мне и стал тщательно раскуривать папиросу- Руки его, маленькие и темные, как птичьи лапы, немножко дрожали, голова опущена и похожа на плюшевое пасхальное яйцо.
Курил и ворчал, недоверчиво, хмуро заглядывая в глаза мне:
– Земля сильна трудом людей... Всякий может найти себе опору на земле... нужно только- хорошо знать и помнить прошлое...
Кудрявые дымы над городом покраснели, слуховые окна зарделись ярким румянцем, напоминая мне багровые щеки племянницы Вырубова,- в этой девице, как и в дяде ее, было что-то решительно "не допускающее" думать о ней хорошо и ласково.
Одна за другою в ограду кладбища вползали темные, лохматые фигуры нищих; от крестов на землю ложились тени, такие же осторожные, как нищие.
Где-то далеко, в потемневшей зелени, дьячок тянул лениво и равнодушно:
– Ве-е-ечна-ая - ппа-а...
– За что?
– сердито пожав плечами, спросил поручик Хорват.- За что вечная память? Может быть, она лучше всех в городе солила огурцы, мариновала грибы... Может быть, он был лучший сапожник или однажды сказал что-то, о чем по сей день еще помнит улица, в которой он жил. Объясните мне человека!
И лицо его окуталось облаком крепко пахучего, дыма, сильно кружившего голову.
Ветер тихо вздохнул, наклонил стебли трав в сторону нисходившего солнца, стало тихо, и в тишине резко прозвучал капризный женский голос: