Кладоискатель
Шрифт:
Удивлённый услышанным, я некоторое время сидел, размышляя над её словами.
— Может, ты ещё скажешь, зачем ему череп понадобился? — спросил я её.
От этого вопроса улыбка у моей спутницы пропала, и она нехотя ответила:
— Об этом я даже боюсь думать. Скоро восход Серебряной луны, а в эту ночь некромант, используя череп умершего, может призвать его душу назад в мир живых, чтобы получить ответы на свои вопросы. И если этот маг владеет тёмным волшебством, то он очень опасен, и с ним надо быть крайне осторожным.
События прошедшей ночи меня сильно утомили. Непонятно откуда появившийся сторож вместе с со своим псом сорвали мои планы незаметно выкрасть череп герцога, не привлекая внимания Озарённых. Чтобы немного успокоиться и собраться с мыслями, я попытался вспомнить и обдумать всё связанное с моим путешествием на север. Вначале всё, казалось, шло хорошо: найти корабль, который отправлялся в Гарам, оказалось несложно. Многие торговые корабли, как с юга, так и севера, пересекают Великое море, перевозя товары и людей. На одном из них, большой торговой галере с грузом вина, я и купил себе место на борту. Путешествие по морю мне давалось тяжело: постоянная качка вызывала у меня приступы морской болезни, слабость тела, тошноту; всё это меня подкосило, и я несколько дней не покидал свою каюту. Магию я не рискнул использовать: во-первых, я не знал заклятья, которое могло бы мне помочь справиться с болезнью, а во-вторых, даже если бы я его знал, то вряд ли смог использовать. Постоянно качающаяся палуба и приступы рвоты вряд ли позволили бы мне достаточно сосредоточиться для того, чтобы применить волшебство. Хвала богам, что всё-таки со временем я стал преодолевать болезнь: примерно на пятый день своего путешествия я смог покинуть каюту и выбраться на палубу, чтобы подвергнуться насмешкам моряков, невежественных хамов и ублюдков, вздумавших потешаться надо мной из-за болезни, которая со мной приключилась. Я с трудом сдержал себя, чтобы в ответ на их шуточки не бросить заклинание Боли на слишком уж развеселившихся мореходов. В это путешествие я отправился, втайне скрывая свою принадлежность к Странникам серых путей, поэтому и не мог требовать к себе почтения, которым привык пользоваться. Чтобы оставаться неузнанным, я использовал заклятье Чужого лица, несложное, но весьма полезное. Недорогой наряд паломника и небольшая сумка с необходимыми вещами были всем моим скромным грузом.
Постепенно я сумел справиться с болезнью, привык качке, и перестал обращать внимание на моряков, и те прекратили мне досаждать. Мне даже постепенно начало нравиться плыть, любоваться этой необъятной морской гладью, смотреть, как солнце, постепенно погружаясь за горизонт, преображает море, наполняя синеву воды золотистым сиянием. И та красота, которую я видел, заслоняла собой все те мелкие невзгоды, которые со мной приключались.
Но ближе к концу путешествия, когда я уже считал дни до прибытия в Гарам, обдумывая дальнейшие планы, наш корабль попал в шторм, чуть не перечеркнувший как мои планы, так и жизнь. Ясная синева неба, не предвещавшая угрозы, как-то в одночасье затянулась тучами, шквальный ветер начал вздымать волны, и наш большой надёжный корабль превратился в игрушечную детскую лодку, брошенную на прихоть бушующего моря. Огромные волны, перекатываясь через палубу, сбивали людей с ног, снося за борт всё, что не было надёжно закреплено. Борта корабля трещали, как ворота города под ударами осадного тарана. Мачта корабля сломалась под натиском волн, и вместе с парусами и верёвками, удерживавшими её, громко треснув, рухнула на палубу, и команда, обрубив канаты, сбросила её за борт вместе с остатками парусов.
Матросам оставалось полагаться на вёсла и богов; капитан, привязанный к рулю корабля, управлял судном, раздавая команды морякам. Все, кто не были на вёслах, спустились в трюм, откуда вёдрами черпали воду, бьющую сквозь щели в бортах. Но это всё мало помогало: ветер усиливался, волны становились всё больше, и мне стало ясно, что капитану было уже не под силу спасти его корабль. Несколько особо сильных волн, ударивших в борт, чуть не опрокинули судно, и лишь тяжёлый груз винных бочек не позволил кораблю перевернуться.
Поняв, что ещё немного, и корабль пойдет ко дну, я поспешил на палубу. Магия воды и ветра мне была почти неподвластна, но я знал пару заклинаний, которые могли бы ослабить хоть ненамного силу ветра. Читать заклинание на сотрясающейся под ногами палубе корабля во время шторма было непросто, но я решил рискнуть. Терять мне всё равно было нечего: если ничего не предпринять, то корабль погибнет, и я вместе с ним.
На палубе почти никого не было: последние волны, чуть не опрокинувшие корабль, сбили с ног моряков, смешав их в слабо шевелящуюся кучу. Верёвки, которыми они были обвязаны, не позволили им вылететь за борт, но защитить от удара об деревянный настил корабля они не смогли. Капитан находился у руля корабля, крепко привязанный канатом, и лишь каким-то чудом устоял на ногах и продолжал схватку с природой. Обвязавшись верёвкой, чтобы не вылететь за борт, я стал пробираться к капитану на корму, там палуба была более устойчивой. Когда я каким-то чудом сумел добраться до капитана, я не увидел на его седом лице ни страха, ни растерянности. Лицо северянина оставалось спокойным и сосредоточенным; не обращая внимания на волны, вспышки молний, озаряющие небо и шквальный ветер, он правил своим кораблём, каким-то чудом находя просветы между гигантскими волнами. Подобно воину, он вёл свою борьбу против полчищ врагов, сражаясь до конца, и не собираясь отдавать на поживу морским богам своё судно.
На груди у капитана я заметил небольшую раковину, надетую на неброскую серебряную цепочку. Это был амулет, который Хозяева волн и ветров продают за немалые деньги; его называют «Повелитель ветров». Используя его, можно вызвать ветер, наполняющий паруса кораблей, и экипажу не придётся мучиться, ворочая вёсла; или наоборот, ослабить силу ветра, поднимающего бурю. Но здесь магия проиграла природе: амулет не помог. Исчерпав силу, вложенную в него магом, он так и не смог справиться со штормом, грозящим потопить судно.
Увидев амулет, я сильно обрадовался. Надежда затрепетала у меня в груди; я слабо надеялся на свои заклинания: прочесть их правильно, не сбиться и не потерять контроль, находясь на корабле во время шторма, было почти невозможно, а вот влить силу в уже готовый амулет я мог. Для это сильно стараться не надо. Когда очередная волна, ударившая корабль, отбросила меня к капитану, я без разговоров сорвал у него с шеи цепочку с ракушкой, и поспешил надеть перстень Мелираны, который я прятал в кармане. Я сосредоточился на вливании силы в амулет; чтобы спастись, мне потребовалась бы вся сила, которая мне была доступна. Капитан, сосредоточенный на спасении корабля, не обращал на меня внимания, а я, скорчившись у его ног, черпал силу, откуда только мог. Как швея, я тянул ниточки силы, вплетая их в амулет, наполняя силой вложенные в него чары. Потоки силы пронизывают весь окружающий мир, маг лишь придаёт им форму с помощью заклятий или рун. Но работать с потоками силы непросто: это требует концентрации и погружения. Это тяжёлая работа, приносящая боль и усталость, и чем больше ты черпаешь из потока силы, тем тяжелее за это расплачиваться.
Заклятье, вплетённое в раковину, составил хороший мастер, и я, не пытаясь разобраться в вязи заклинания, переливал всю силу, которую только мог зачерпнуть, стараясь не отвлекаться ни на волны, ни на ветер, бьющий в лицо, ни на воду, рекой струившуюся по телу. Руны, начертанные на ракушке, начали светиться, а сама раковина нагрелась, и стала похожей на уголь, вытащенный только что из печки. И когда, обессилев, я понял, что ещё немного, и я потеряю сознание, я поднял раковину, потрескивающую от переполнявшей её силы, и высвободил заклятье, разом выпустив всю силу, что смог в неё влить.
Я плохо запомнил, что потом произошло. Яркая вспышка, осветившая небо, амулет, рассыпающийся у меня в руках; ветер внезапно стих, а потом, кажется, я потерял сознание. Очнулся я уже в кубрике капитана, укрытый тёплым пледом; вся мокрая одежда была с меня снята. После использования заклятья такой силы тело сильно ослабло, меня бил озноб, голова кружилась. Было такое чувство, что я поднял этой ночью телегу, гружённую камнями. Когда в каюту зашёл матрос, принёсший горячий бульон, я даже не смог сам поесть: руки тряслись, расплескивая бульон; поэтому моряку пришлось меня кормить с ложечки, как немощного старика. И матрос, до этого немало потешавшийся надо мной в начале путешествия, бережно и даже заботливо покормил меня без единого слова насмешки или обиды, а когда, выходя с пустой тарелкой, он по пояс мне поклонился и сказал «Спасибо», я даже не смог что-то ответить на эти слова. После горячего бульона я снова заснул.
Капитан появился позже, когда я проснулся. Он долго сидел возле моего ложа, явно не зная, с чего начать разговор.
— Спасибо тебе, маг. Если бы не ты, мы бы с ребятами сегодня уже гостили на пиру у Морских хозяев. Только отчего ты сразу по чести не сказал, что ты маг, когда вступил на борт моего корабля, а скрыл своё звание под одеянием паломника? Может, оттого Морские хозяева и ниспослали на мой корабль эту бурю, чтоб ты туда не попал, куда плывёшь, и не сотворил какую-нибудь колдовскую мерзость, неся погибель добрым людям?