Клан Мамонта. Народ моржа. Люди Быка
Шрифт:
А люди?
Да, они есть. Их ничтожно мало на этом бескрайнем пространстве. Но много ли их нужно? Ветер перевевает мелкий сухой снег – заметает следы от полозьев нарт. А вот еще след и еще… Старые и свежие, они тянутся к пологому длинному холму, что близ устья крупного ручья, впадающего в реку. Из-за этого холма ветер несет запах дыма и звук – простой трехтоновой ритм на две четверти. Это говорят деревянные тамтамы лоуринов. А еще голос – ритмичный рев, мало похожий на человеческий.
Длинный холм или каменная грива слегка прикрывают поселок от зимнего степного ветра. Налетая на препятствие, он меняет направление, закручивается и рвет в разные стороны высокое дымное пламя костра Совета. Этот огонь сейчас никого не обогревает. Он горит сразу в трех мирах – Нижнем, Среднем и Верхнем, – соединяя ныне живущих с умершими и еще нерожденными.
Люди стоят плотной толпой, образуя широкий круг с костром в центре. Им холодно, они плотнее затягивают ремешки в рукавах и меховых капюшонах. Они переминаются с ноги на ногу и качают головами, вторя незатейливому ритму тамтамов. Замерзшие губы шевелятся, пытаясь повторять странные слова песни-заклинания.
Да, слова им незнакомы, но беды в этом нет – смысл понимают все. Понимают, что звучит песня войны:
…По выжженной равнине За метром метр Идут по Украине Солдаты группы «Центр»…
Впрочем, холод чувствуют не все. Между толпой и костром по кругу, пританцовывая, движется воин. На нем лишь налобная повязка лоурина, кое-как прижимающая густую растрепанную шевелюру, да лохматые торбаза из лошадиной шкуры до колен. Худое мускулистое тело, покрытое шрамами, разрисовано полосами красной и черной краски – знаками войны. В правой руке он держит некое подобие копья – широкой наконечник с односторонней заточкой насажен на массивное тяжелое древко. Он сам придумал и изготовил это оружие. Почти у всех, стоящих в первом ряду, в руках такое же.
Его танец прост и больше напоминает ходьбу строевым шагом. Воин не знает ритуальных движений, да и, вообще, танцевать не умеет. Впрочем, как оказалось, для вербовки добровольцев этого от него и не требуется. Получив разрешение вождя, начать танец имеет право каждый, но он вызвался первым. Это еще не война, в которой должны участвовать все, способные носить оружие. Предстоит боевая вылазка, рейд, экспедиция для совершения мести. Ее возглавит тот, кто начал танец. Желающие могут к нему присоединиться – прямо сейчас.
Да, бывший завлаб, кандидат наук Семен Николаевич Васильев в голом виде месил торбазами снег, размахивал самодельной пальмой и драл глотку, призывая желающих отправиться с ним в поход за скальпами:
…На первый-второй рассчитайсь! – Первый! Второй! Первый шаг вперед – и в рай! А каждый второй – тоже герой, И в рай попадет он вслед за тобой! Первый! Второй!..
Автора этой старой песни (и целой серии ей подобных) Семен не знал – то ли ранний Высоцкий, то ли продукт народного творчества. Просто в его анналах ничего более подходящего для данного случая не нашлось. И теперь он орал во всю свою луженую глотку, доводя до исступления и себя и слушателей, а старейшина Кижуч лупил и лупил деревянными колотушками по подвешенным бревнам – чувство ритма у него было прекрасное. У всех остальных, впрочем, не хуже…
И вот упала на снег стянутая через голову меховая рубаха – одна, вторая, третья…
Обнаженные торсы, растрепанные волосы, безумные глаза, орущие непонятное рты. Один за другим люди покидают толпу и начинают двигаться по кругу вслед за танцующим – три, пять, десять… Мужчины и женщины – полуголые на морозе, с традиционными палицами или новым оружием в руках. Тускло блестят стальные лезвия – не задели б друг друга!
Громко и радостно мыча, вперед проталкивается огромный питекантроп – как же без него?! Он бросает в общею кучу шкуру, которой накрывался, поддергивает набедренную повязку (ему не разрешают ходить без нее!) и тоже встает в строй. Он даже не пытается повторять слова песни, а просто взрыкива-ет, заглушая всех:
– Се-ха!!! Се-ха!!!
У него в руках не копье-тесак, а просто бревно средних размеров, но он так азартно им машет, что танцующим приходится расступиться.
Сбавлять громкость, ослаблять психическое давление на людей Семен начал, когда понял, что среди зрителей не осталось ни одного человека с оружием – идти с ним хотят все.
Что и требовалось доказать…
Он лежал на животе в меховом пологе своего вигвама. Сухая Ветка стирала мокрым куском шкуры краску с его спины. Семен кряхтел и ругался – похоже, в их жизни намечался первый настоящий семейный скандал:
– …До чего дошла: собственного ребенка панги-ру сбагрила!
– Ну, и что?! Юрику у Мери нравится – они с Питом играют!
– Да он же у них говорить не научится! Ему же с нормальными людьми общаться надо!
– Да чем же Мери ненормальная?! И потом: ей и другие женщины детей приносят! Она с ними умеет, они у нее не плачут!
– Ага, детский сад устроили у питекантропов! Общественную воспитательницу нашли!
– Конечно! Ее все дети любят! А что такое «сад»?
– Не важно! Ну, куда, куда ты полезла, женщина?! На войну захотела?!
– Захотела! Я с тобой хочу! Им можно, а мне нельзя, да?
– Гос-споди, Твоя воля! Да ты пальму в руках держать едва научилась! Ты хоть раз пробовала драться с настоящим воином?! Тебя же снесут первым ударом!
– Не снесут – я ловкая! Вот рубить у меня плохо получается – Медведь говорит, плечи слабые, зато колоть…
– Прекрати! Никуда ты не пойдешь!!!
– Да-а-а… Вот так всегда-а-а…
– Отставить! Пр-рекратить немедленно! Уф-ф… Семен осознал бесполезность своего возмущения и решил предпринять «фланговый обход». Уселся, скрестив ноги по-турецки, и начал:
– Ты хоть понимаешь, зачем и почему я все это затеял?
– Наших убили…
– Погибли двое лоуринов. Обычай требует мести – кровь за кровь. Количество жертв тут значения не имеет. Я потому и вызвался исполнять танец, чтобы иметь возможность отобрать себе спутников.
– А говорил, что не любишь командовать!