Классная работа
Шрифт:
— Ильдар! — позвал своего телохранителя.
— Че, босс? — дыша паром, подскочил он.
— А обязательно организовывать вот такое плотное кольцо охраны? — я развел руками, как бы охватывая, все вокруг, показывая на «якобы» случайных прохожих.
— Дак, это, — он неловко пожал плечами. — Приказ же. Беречь вас, пуще жизни беречь.
— И кто же, в обод меня, раздает такие приказы? — я уже догадался кто, но мне хотелось это услышать.
— Дак, Вадим Степанович приказал. Сказал если что не так — лично на запчасти разберет.
Он хотел что-то еще сказать, но я
Мама.
Странно, она звонит не в то время, когда мы договаривались, да еще и видеозвонок.
— Привет, мам, что-то случилось? — Я встал напротив освещенной витрины, чтобы мое лицо подсвечивалось в наступавших сумерках.
— Здравствуй, Димочка, — родительница была чересчур ласкова. Мое сердце екнуло.
— Что происходит? Мама?!
— На нас напали, Дим. — В уголках ее глаз блеснули слезы.
— Кто напал? Когда напал? — и самое главное, почему я об этом не знаю!
— Не знаю, сынок. Только во всем городе сирены. И, говорят, не выходить из домов. — Она подошла к окну, встав так, чтобы было видно происходящее на улице.
А там творился апокалипсис. Окровавленные, с дикими выражениями лиц люди, бегали по двору и нападали на остальных. Десятки трупов устилали пространство между двумя домами. Разбитые, воткнувшиеся в столбы и деревья, с распахнутыми дверьми, горевшие машины. В соседней пятиэтажке мигал свет и во вспышках, я увидел, как в окнах кто-то борется.
Горячие! Те, недосектанты с ограниченными имплантами.
Единство опять применило свое зомби — оружие.
— Мама, — закричал я в трубку. — Сиди дома! Запрись, завали дверь всем, чем можешь и сиди не отсвечивай! Помощь будет очень скоро!
Одновременно я сигнализировал Ильдару, чтобы он связался с командованием.
— Димочка, — слезы потекли по ее щекам. — Ты просто знай, что я тебя очень сильно люблю. И очень сильно горжусь. Ты достойный сын своего отца, и папа, будь он жив, тоже гордился бы тобой.
Она смотрела на экран, а мое сердце начало рваться на куски.
— Мама, да что ты говоришь то такое. Словно прощаешься. У тебя же имплант, тебе не грозит заражение. Все что тебе нужно — пересидеть, переждать нападение. Мы будем у вас, очень скоро!
— Поздно, сынок. — Рыдания сотрясали мою маму. — Ты уже не успеешь.
Она отвернулась от окна, уходя вглубь комнаты. Встала спиной к экрану работающего телевизора, так, чтобы я видел его.
«Спасайся, кто может! До удара 15…14…13…» цифры на экране, черными крупинками падали вниз.
— Прощай, сыночка, я всегда буду любить тебя!
— Мама! Мама! — Я бегал возле витрины, мысли бились в совершенно пустой голове, а мои глаза не отрывались от светившегося экрана, на котором плакала моя мама.
…3…2…1…
Я увидел, как в ее глазах полных слез зажглась ослепительная вспышка. Но она даже не посмотрела в окно. Она, моя мама, смотрела на меня, на своего сына.
А я смотрел на нее.
В следующий момент связь прервалась.
Глава 18
Глава 18.
Я остался совсем
Все, кого я когда-либо любил, умерли.
Мой отец погиб, защищая страну. Я уже плохо его помню. В голове осталось лишь одно яркое воспоминание, когда он говорил мне, что идет на войну. Мы находились на кухне. Уронив голову на ладони, оперившись ими на обеденный стол, скрывая от меня взгляд рядом сидела мама. И я, совсем еще пацаненок, сижу на табуретке, болтая не достающими до пола ногами, а напротив, присев на корточки, заглядывая мне в глаза, сидит папа. Он весело улыбается и рассказывает какие- то забавные истории, но в его голосе я чувствую напряжение. Он говорит, как мы поедем к морю. Сразу, как только вернется из командировки. Щелкает меня по носу и встает. И к нему на шею тут же бросается мама. Ее тело сотрясается от беззвучных рыданий, а я, задаю отцу глупые вопросы, о дельфинах, на которых мы покатаемся. Он утвердительно кивает головой, приветливо мне улыбается, целует маму и уходит. Навсегда. Вернулся только покалеченный, на одной ноге, Степаныч с виноватым взглядом и тягой к алкоголю.
Валерия умерла от моих рук. Вот здесь, прямо в этом кабинете. Я разорвал ее на куски, спасая свою жизнь. Засохшая и впитавшаяся в столешницу капелька крови, которую не заметили уборщики, немым укором, напоминает о моей первой любови. В ее смерти виноват Рой.
И совсем не важно, что к тому моменту мы уже давно расстались. Когда мы это ни произошло, но крупинки, самые маленькие частички того светлого и волшебного чувства, которое я испытывал к этой девушке, навсегда остались в моей душе. Я до сих пор любил ее давно ушедшей любовью.
А вчера умерла моя мама. Секта «Единство», словно мстило мне, пытаясь нанести максимально глубокие душевные раны. И Екатеринбург был единственным городом подвергшейся атаке. Уже во второй раз за эту зиму.
В этот раз, сектанты, учли предыдущие попытки и подорвали в городе сразу несколько десятков бомб с зародышами «горячих» имплантов. В разных районах. В одно время.
У Екатеринбурга просто не было шансов. «Зомби» — инфекция захлестнула его мгновенно. Тысячи зараженных буквально выкашивали горожан, передавая им свои, упрощённые до минимума, стремительно делившиеся импланты. Рост укушенных происходил в геометрической прогрессии. К тому же десятки эпицентров, не давали, в принципе, готовым к повторению атак, моим ученикам, эффективно противостоять беде. Им удалось погасить несколько очагов заражения, но с остальными, мои люди просто не справились, не успели. И тогда они вызвали огонь на себя.
Город было не удержать. Зомби стремительно рвались в область, поставив под угрозу заражения кучу городков-спутников. Вся губерния была в опасности. Думать и размышлять времени не было. И тогда было принято это нелегкое решение.
И Екатеринбург перестал существовать. Пять тактических ядерных ракет сожгли его вместе с распространявшейся заразой.
И в этом тоже был виноват Рой.
Все что мне дорого сгорело в атомном пламени. Дом в котором я жил. Школа, где я учился и учил. Улочки, по которым я бродил. Подъезд, в котором я впервые поцеловался.