Клава Назарова
Шрифт:
— Вы что это поднялись ни свет ни заря? — удивилась мать. — А я думала, вы ещё в постели…
— А мы… мы субботник проводим, — пояснила раскрасневшаяся Лёля. — Сначала постираем, а потом комнату уберём, пол вымоем. У тебя же выходной, мама…
Евдокия Фёдоровна окинула взглядом бельё, развешанное на дереве. Трусики, сорочки, платья, полотенца… Вон и её кофта и юбка сохнут на ветру. Нет, что ни говори, а девчонки у неё старательные, не боятся никакой работы.
Взгляд матери упал на белое в красный горошек платье, которое
Евдокия Фёдоровна нахмурилась.
«Так вот почему Клавка чуть свет принялась за стирку!»
— Вчерашние следы замываешь… — с обидой заговорила мать. — Вот уж не ожидала, дочка, что ты меня так ославишь.
— Что ты, мама! — побледнев, вскрикнула Клава. — Как ты могла поверить!
— Верь не верь, а вся улица твердит: Клавка Назарова хуже мальчишки стала, разбоем занялась, на чужое добро польстилась.
На глазах у Клавы выступили слёзы.
На защиту старшей сестры ринулась Лёлька.
— Клавка, да скажи ты маме. Это же неправда! Врёт Бородулиха, врёт… Ну, чего ты молчишь? Как за других, так всегда вступаешься, а за себя не можешь! — Махнув на сестру рукой, Лёля торопливо рассказала матери про вчерашнее: и как племянник Матрёны Бородулиной таскает в день по тридцать вёдер воды, и как Клавка пробралась в чужой сад, и как Матрёна измазала ей ягодами лицо и платье.
— Ты ребят спроси… Они всё видели, подтвердят. Да и Клавка врать не умеет… Ты же сама знаешь.
Евдокия Фёдоровна задумалась: это верно, не умеет её старшая кривить душой.
— Ладно, дочка, — вздохнув, сказала мать. — Ты уж подальше держись от этих Бородулиных, не связывайся с ними.
— Почему, мама?
— Сквалыги они, скандалисты. Ни стыда у них, ни совести. Любого ославить могут.
— Откуда же на нашей улице такие люди взялись? — с недоумением спросила Клава.
— Говорят, из кулаков они… из деревни откуда-то сбежали, — пояснила мать. — Во время коллективизации… Дом здесь купили, огород развели, торговлишкой занялись.
— Мама, — помолчав, вновь заговорила Клава, — а если вот мальчик у них живёт, племянник… И он по тридцать вёдер воды в день носит… И кричат на него… и гулять не пускают…
— Это уж, дочка, их дело, родственное. И незачем нам через забор к ним заглядывать. Нас это не касается…
— Это как не касается?! — вспыхнула Клава.
Евдокия Фёдоровна задумчиво покачала головой: а ведь это, пожалуй, очень хорошо, что у девчонки такое отзывчивое сердце.
Закончив стирку, Клава с Лёлей позавтракали и вышли во двор. Здесь их уже поджидали дрохи. Поодаль на бревне сидели Витька с Колькой.
— Клава, — шепнула ей Варя, — голубятники тоже к нам в компанию хотят. «Раз, говорят, вы против Оськи Бородулина, то и мы с вами…»
— А знаешь, кто вчера Оське ноги придумал связать, — сказала Маша Затевахина, — и Бородулиху запереть? Это всё Скворцов с Колькой.
— Так в чём же дело? — сказала Клава. — Зовите их скорее.
Коля и Витька подошли неторопливо и вытащили из-за пазухи по белому голубю.
— Ваши? — спросил Витька.
Клава не очень уверенно кивнула головой.
— Кажется, наши. Откуда они у тебя?
— Кажется! — фыркнул Скворцов. — Своих голубей не знаете… Их Оська Бородуля сманил. А мы их нынче обратно переманили. Забирайте вот. — Он протянул Клаве голубей.
— Спасибо, — смущённо поблагодарила девочка.
Лёлька понесла голубей в клетку, а Клава отозвала подруг в сторону и зашепталась с ними. Потом подошла к Витьке с Колькой.
— Ребята, мы вот тут подумали… Если вы с нами будете, то забирайте всех наших голубей… Учите их, тренируйте. А осенью голубей школе подарим.
— Ого! Вот это привалило! — обрадовался Колька. — Ну как, Вить, берёмся?
Приятель для виду почесал в затылке.
— Можно, конечно, попробовать, — согласился он. — Только, чур, чтоб полный порядок был…
Клава взяла у Лёльки ключ от голубятни и передала его Скворцову.
— Пошли в лагерь! — пригласила она ребят. — Посмотрите, как дрохи живут.
— Что это за дрохи такие? Мы с Витькой гадали, гадали… — спросил Колька.
— Это же очень просто, — улыбнулась Клава. — Дружные рыбаки и охотники. Сокращённо дрохи. Теперь понятно?
— Дрохи! Придумали тоже…
На базаре
Дрохи вышли за город и спустились к реке, к тихой, укромной заводи, где в зарослях камыша у них был спрятан плот.
Но не успела Клава показать Витьке с Колькой хитро замаскированный плот, как к заводи подбежали трое мальчишек-третьеклассников.
Клава их хорошо знала: ребята часто бывали у дрох на острове, ловили с ними рыбу, учились плавать, жгли костры.
— Что с вами? Откуда вы такие? — спросила Клава, подозрительно оглядывая мальчишек.
Они были встрёпанные, потные. Саша Бондарин потирал рукой пунцовое ухо, а Дима Петровский размазывал по щекам слёзы.
— А ну, не хнычь! — прикрикнул на него худенький чернявый Федя Сушков. — Разнюнился тоже… плакса-вакса. Всё равно мы у Бородули рыбу отнимем…
— Как же, отнимешь у него!.. — не унимался Сашка.
— Рыбу? — спросила Клава и только сейчас увидела в руках у мальчишек пустые кошёлки. — При чём здесь Бородуля?
Переглянувшись с дружками, Федя рассказал.
Всю эту неделю они очень удачно, без удочек и крючков, ловили карасей. Обучил их этому Мишка Осинкин, а того, в свою очередь, мельничный сторож дедушка Игнат, старый рыбак и охотник. Делалось это так. Мальчишки брали обыкновенную корзину и обшивали её мешковиной, оставляя лишь небольшие отверстия. Затем, положив в корзину краюху хлеба для приманки рыбы и увесистый булыжник вместо грузила, они забрасывали её на дно бочага.