Кленовый лист
Шрифт:
Генерал не знал, радоваться или печалиться от того, что это анонимное письмо не пришло в то трудное время. Скрывающийся информатор знает слишком много, но не все. Он точно выписал цитаты из документов, которые можно будет проверить. Генерал и начал эту проверку. Поэтому и думал, что майор сообщал ему о результатах проверки.
В письме сообщалось, что бездомная Мария Иосифовна Кленова внебрачная и носит фамилию своей матери, судьба которой «пока что» не выяснена. «Мария Иосифовна Кленова, — гласила дальше зловещая анонимка — дочь немецкого гражданина, который находился на советской земле несколько лет, имея на то какие-то наскоро испеченные права». О моральном же праве... Какое там право, когда «наверное же, был агентом немецкой разведки...»
Анонимный информатор разбирался в законах этики и такта и хотя довольно уверенно, но вместе с тем скупо сообщал даты, когда появился немец в Советском Союзе и сколько прожил. Вместе с ним жила двухлетняя дочь без матери. В письме за выразительными точками и кавычками были также экономно выписаны отрывки из копии решения какой-то коллегии Ревтрибунала. Немец Жозеф Бердгавер жил в Советском Союзе, видимо, без всякого паспорта. Может, был каким-то политэмигрантом, а может, — ловко подброшенным немецким разведчиком. Последнее предположение можно подтвердить несколькими прозрачными намеками из писем немецкой разведки, оригиналы которых есть на руках у автора этого предупредительного письма. К тому же Бердгавер впоследствии удрал, избежав советского правосудия. Но заочно, наверное, был приговорен к высшей мере. Есть сведения, что после него осталась девочка, которая хорошо знала только свое имя и имя матери, советской гражданки, исчезнувшей неизвестно куда...
Все это звучало так реально, так как полностью перекликалось с детской биографией Марии Иосифовны Кленовой, и Дорошенко не мог дальше убеждать себя, что анонимка — это провокация. Было невероятно больно. Анонимка отравила ему жизнь.
Хотелось противопоставить этому всему свою советскую искренность, свою молодецкую грудь, широкие плечи и закаленные в боях военные знания и несгибаемую волю. А сознание тормозило на все тормоза, советовало осторожность и вдумчивость.
Для уверенности, чтобы как-то облегчить боль глубокой раны, нанесенной коварным врагом, генерал начал выяснять истину, разослал бумаги, запросы. А в глубине души чувствовал, что исправить это личное горе он уже не сможет. Слишком глубоко достал вражеский удар.
Немногие немцы на границе знали о решении гитлеровского рейха напасть на Советский Союз. Но верховное командование рейха не имело никаких сомнений, что война — неизбежна. Большое Советское государство непроходимой стеной стояло на пути к осуществлению завоевательных планов Гитлера.
— Не будем уточнять, герр Безрух, все это мне известно, — обдумано отвечал генерал на одном из рискованных свиданий с резидентом. — Задание есть задание, и его надо выполнять.
Адам Безрух выполнял, старался всего себя вложить в то страшное задание гитлеровских генералов. Козни и провокации — все было на вооружении. Но в штабах и канцеляриях Гитлера за закрытыми дверями разрабатывались другие, более действенные планы.
Безруха никто не предупреждал об этом, и он безупречно разрабатывал план выполнения своего задания. В приграничном городке, в каких-то восьми километрах от линии границы, он устроился бригадиром-дорожником. Никто не мог бы сказать, что он бездельник или добросовестный бригадир. В партийной ячейке лежало его заявление: Безрух готовился поступить в Коммунистическую партию.
Жил он на краю леса при трассе, у дорожного участка. Мимо дома, в котором жила Мария Иосифовна с дочерью, проходил много раз. Но никто никогда не видел, чтобы он слонялся без дела. Безрух всегда появлялся с бригадой дорожников, давал указания и отправлялся на другие участки дороги, где его присутствие и знания тоже были очень нужны.
В то утро Мария как-то поспешила выпустить девочку погулять, потому что снова собиралась навестить Андрея и таки покончить с этим делом. После вчерашнего разговора с ним в штабе она всю ночь не спала, но чувствовала, что Андрей все же не чужой ей.
Возилась по дому, готовила ребенку второй завтрак, потому что Дарья Максимовна еще со вчерашнего дня пошла где-то к родственникам на тот дальний край села. Условия ночных пропусков на этом пограничье в последнее время слишком усложнились, женщина там и заночевала.
— Нинуся! — крикнула с порога, как всегда делала. — Ниночка-а!
И не почувствовала какой-то тревоги от того, что ребенок не отозвалась сразу же. Шагнула за ворота, посмотрела из-под руки вдоль улицы в город, где гуляла детвора. Кричать — не услышат, лучше подойти и забрать дочь.
Шла, а мыслями снова была в той же комнате, в которой еще вчера так ни к чему и не договорилась с Андреем.
— Вы Ниночку ищете, тетя?
У нее екнуло что-то под грудью от этого детского вопроса.
— А она... поехала к отцу, к генералу Андрею Тихоновичу, — в несколько голосов сообщили дети.
Дорожная автомашина не была новостью на этих пограничных лесных дорогах. К тому же она ничем не отличалась от других, даже военных машин. Особенно по мнению детей, которые в это утро видели ее с генеральской Ниночкой на сиденье рядом с водителем.
Разве впервой им видеть счастливого от удовольствия генеральского ребенка в авто? Кто из водителей штабных машин не подвозил маленькую забавную генеральскую дочь? Не только дети, но и женщины-соседки, которые знали генеральшу, не сомневались, что Ниночку подвозил водитель какой-то штабной автомашины не только с разрешения, но и по приказу самого генерала.
Только Мария Иосифовна думала иначе. Она расценила это как кражу отцом своей дочери после неудачи по-доброму договориться с женой об отправке Ниночки к бабушке.
Грузовое авто дорожников с невероятной скоростью пронеслось лесом, поворачивая на какие-то просеки, выкручиваясь между вековыми деревьями. Такая езда увлекла ребенка. Машина вдруг остановилась где-то на краю леса, не выезжая из чащи.
— А где же папа, он охотится? — спросила девочка у шофера. Водитель хоть и остановил авто, но не выходил из него, выжидающе глядя вокруг.
— Папа будет там, Ниночка, — кивнул вперед. — Вон тот дядя поведет... на охоту.
— К папе? — допытывалась с детской настойчивостью.