Клептоман
Шрифт:
— Да нет, но лечить надо. Не могу же я с брешью в зубе ходить. У меня от этой дырки неприятное причмокивание получается. Мне об этом мой молодой человек вчера деликатно намекнул.
— А с чего ты взяла, что надо лечить зубы в рабочее время? Ты закончила отчет по рекламному бюджету за прошедший квартал.
— Нет , не успела, Федор Петрович.
— Вот тогда иди и заканчивай его! Он мне еще два дня назад нужен был! Об этом я тебя предупреждал. Доделаешь отчет, положишь его мне на стол. Я его просмотрю и, если завизирую, то смело можешь идти заделывать дырку в своем зубе! — громким голосом потребовал патрон. Елена Малиновская сжала в обиде свои ярко накрашенные губки, демонстративно резко повернулась на каблуках и покинула кабинет, нарочно громко топая.
Через два дня пришел еще один сотрудник просить отгул за свой счет. Шеф вновь отказал, а еще через три дня Федор Куравлев собрал совещание с участием всех сотрудников компании и объявил об ужесточении дисциплины на фирме. Отныне, опоздания на работу более чем на пятнадцать минут каралось штрафом, отгулы и отпуска за свой счет предоставляются только в самых неотложных случаях,
Если бы какой-нибудь сотрудник, особенно из тех, кто с неприязнью относились к Виталию Солоницину, негативно отзывался о стукаческом и подстрекательском его характере, или сознательно обижал его, ругал порядки на фирме, или высказывал недовольство руководством компании, то молодой человек без стеснения докладывал об этом Федору Куравлеву и, что реже, Алевтине Куравлевой. Муж и жена выслушивали эти донесения прыткого сотрудника. Они рассматривали его как еще один источник информации о атмосфере внутри фирмы, настроениях сотрудников, и состоянии лояльности персонала к компании в целом. Справедливости ради следует заметить, что руководство никогда не принимало карательных мер к сотрудникам, на основании донесений Солоницина. Конечно, они принимали к сведению эту информацию, но, в основном, использовали ее для корректировки своей политики в отношении каждого упомянутого в донесении работника. При этом, они не питали особых теплых чувств к источнику этой информации. Виталий Солоницин докладывал добровольно, по собственной инициативе. Его вежливо выслушивали, благодарили сдержанно за «своевременные сигналы» и отправляли выполнять дальше свои обязанности. Иногда, Виталию выписывали премию за подобные донесения: руководство он не обманывал, приукрашивал — да. Иногда его рапорты действительно оказывались ценными. Например, он доложил однажды, что один из самых успешных и компетентных менеджеров по работе с зарубежными отелями собирается искать новую работу, так как его не устраивал процент, который он получал с каждого подписанного договора. Узнав об этом от Солоницина, Алевтина Куравлева деликатно переговорила с ценным сотрудником. Имя Солоницина в разговоре не упоминалась, но зам. Федора, и по совместительству его супруга, спрашивала, все ли устраивает этого сотрудника в его работе и предлагаемых компанией условиях. Как еще сделать работу этого отдела еще более эффективной. Она не начинала сама обсуждение процентов, получаемых менеджером с договоров. Он сам в беседе поднял этот вопрос, и они пришли к компромиссной цифре. Благодаря этому, менеджер воздержался от поиска нового места, стал работать еще более эффективно. Прибыль компании увеличилась, так же как и доход самого сотрудника. Так что, информация от Виталия Солоницина не всегда оказывалась пустышкой.
Таким образом, лишь Виталий из сотрудников молча сносил ужесточение порядков и держал ушки востро. Федор Петрович Куравлев, обычно достаточно спокойный и неспешный руководитель, все больше скатывался к авторитарным методам руководства. Уже с «перебором» давил на подчиненных, с целью добиться выполнения своих заданий в слишком сжатые сроки, хотя необходимости в такой спешке не было. Терпению части работников пришел конец, когда двое сотрудников — мужчин пришли в его кабинет с требованием очередного повышения зарплаты. Однако, вместо увеличения количества и номинала денежных купюр, они получили настоящий «разнос» от патрона. Последний в этот день был особенно мрачен, к тому же повышенное артериальное давление давало о себе знать. За окном сверкали молнии, мерзко стучал по крышам авто град, все небо было затянуто пунцовыми тучами, из магнитолы «Иванушки» пели мелодичную и, вообще-то, красивую песню про тучи. Когда солист затянул своим чистым вокалом «да и на небе тучи», это вконец раздражило бизнесмена, ему показалось, что вся его жизнь превратилась в такие же свинцовые тучи, какие висели сейчас над столицей плотным ковром. Именно в этот момент и зашли в его кабинет, предварительно постучав, двое сотрудников отдела по работе с отелями Сергей Камушкин и Тимофей Феклистов.
Выслушав их просьбу о повышении зарплаты, Куравлев сначала сделал задумчивое лицо, потом взглянул через окно на черное небо, прислушался к стуку града о металлический подоконник снаружи и буквально заорал:
— Ага! Пришли повышения просить! А что вы скажете в свое оправдание, что тот отель, который вы нашли, я имею ввиду «Sunny Heavens», оказался совсем не райским местечком, мягко выражаясь! У меня на этот отель целая куча жалоб от клиентов. Как вы мне про него докладывали, расписывали, типа «отличный сервис, просторные номера, широкие кровати»? Это ваши слова, вы на пару этот отель прорабатывали. «Отличный сервис», видимо, значит, по-вашему, это когда есть здание отеля, но воды в нем либо нет, либо она бывает очень редко! У меня поток сетований по поводу водоснабжения этого «отличного» отеля! Что вы на это скажете?!
Ребята угрюмо молчали. Во-первых, они не привыкли к подобному поведению шефа, его повышенному голосу, близкому к крикливости, да и просто скандальности. Во-вторых, они сообразили, что везения сегодня им не видать, они пришли с этой просьбой, к их глубокому сожалению, не вовремя. В-третьих, отель «Sunny Heavens», действительно был не очень удачной их находкой.
— А что это за такие просторные номера?! — продолжал кипеть Куравлев праведным гневом. — Эти комнатки размером три на три метра! Для кого они просторные? Для путешествующих хоббитов?! Я вас спрашиваю?!
— На фотографиях эти комнаты выглядели весьма просторными! А в данных по размерам номеров, наши партнеры ошиблись! Они так потом сами нам сообщили, и извинились, — уныло стал оправдываться Сергей Камушкин.
— Но мы же уже отправили туда несколько групп! Вы представляете, какой это удар по имиджу фирмы! Вы понимаете, сколько стоит усилий, нервов и средств создать положительный имидж компании?! А? А эти ваши, так называемые, широкие кровати?! Знаете, сколько у меня жалоб на них! Они, конечно, хороши для увеличения рождаемости, потому как спать на этих кроватях можно только друг на дружке! Но не для отдыха уставших людей! Туристы, согласно этим жалобам, просто падали с этих кроватей прямо на пол!
— Видите, Федор Петрович, мы, таким образом, участвуем в разрешении демографических проблем в нашей стране, согласно призывам президента, правительства, даже правящей партии…, — начал было оправдываться теперь Тимофей Феклистов.
— Хватит! — прервал резко его Куравлев. — При такой работе вы еще просите о повышении зарплаты! И это делать вам не стыдно! Вот отсюда! Видеть вас не могу! — совсем уже скатился в истерику директор фирмы. — Вон отсюда, дармоеды!
Ребята, ошеломленные, попятились назад. Хозяин кабинета быстро влез в нижний шкафчик своей подстольной тумбы и вдруг извлек оттуда на свет пару увесистых нунчаков, соединенных цепью. Предприниматель стал со злобным взглядом на просителей мять это грозное оружие древних воинов в своих руках. Увидев шефа в этом истеричном состоянии, вооруженного, с диким и яростным выражением лица, оба искателя комфортабельных отелей не стали ждать дальнейшего развития событий. Отталкивая друг друга, парни ломанулись из помещения. Секретарь Мария Кочетова даже вскрикнула слегка от перепуга, ведь она и так слышала, что начальник чем-то очень недоволен и устраивает, видимо, выволочку своим подчиненным, но когда она увидела двух сотрудников, толкающихся на выходе из кабинета, и услышала крик шефа, адресованный просителям: «Хрен вам, а не повышение зарплаты!», то прижалась грудью к своему рабочему столу. Такого злого и неуравновешенного шефа она еще не знала. Впрочем, как все остальные сотрудники. Вскоре на фирме почти в каждом разговоре обсуждали негативные для персонала перемены в стиле руководства. Все больше сотрудников начали выражать свое недовольство. Действительно, чем больше Куравлев зажимал гайки и позволял себе крики в отношении сотрудников, тем больше росло в коллективе желание дать отпор давлению шефа. Алевтина Куравлева не поддерживала необоснованное, а иногда и немотивированное ужесточение порядков, проводимое супругом, но перечить ему не решалась. Она чувствовала, что в душе мужа зреет конфликт и дискомфорт. Да, клептоман больше не крал в магазине разноцветные шоколадки и мыльные пузыри. Тумаки, полученные мужем в супермаркете «Радость покупки» в древнем городе Костроме, каким-то непонятным и несколько мистическим образом остановили его клептоманию. Это было странно, чудно, даже смешно. Но это был факт, и факт очень приятный. Но с другой стороны, депрессивное настроение, вспышки раздражительности, несвойственные этому человеку жесткость и, иногда, даже злобность, усиливались. Дома супруг старался оставаться обычным человеком — спокойным, умным, уравновешенным, немного похожим на увальня. Но сердце родной женщины не обманешь: Алевтина видела, как тяжело Федору бывает держать себя в руках, как все тяжелее и тяжелее ему гасить вспышки раздражительности и не опуститься до банального крика и скандала.
Две сотрудницы их с мужем фирмы приходили к ней жаловаться на деспотизм ее супруга. Не выдавая имена жалобщиков, Куравлева попробовала аккуратно переговорить с мужем. Они сидели в уютном кафе в самом центре столицы. Телохранитель Алексей и водитель-телохранитель Сергей потягивали свежевыжатый сок неподалеку. Алевтина отправила малюсенький кусочек персикового мороженного себе в рот и, как бы невзначай, спросила мужа:
— Федя! А за что ты оштрафовал Тимофея Феклистова уже третий раз подряд? Ты не подумай, он мне не жаловался. Просто мне интересно.
Куравлев исподлобья посмотрел на жену. Он пребывал сегодня опять в мрачном расположении духа. Причем, особых причин для этой угрюмости не было: бизнес шел своим чередом, не без проблем, но это обычное явление. Отец жив, есть любящая женщина и сын. Его позор, как он считал, его недостаток, его болезнь, которая имеет в официальной среде свое название «клептомания», отпустила пока из своих цепких лап. Но несмотря на это, чувство непонятной утраты части себя преследовало бизнесмена. Мужчина угрюмо прорычал: