Клетчатая зебра
Шрифт:
Отправились они в пятницу днем, а вечером около одиннадцати Горелик притащилась… Снимает шубу в прихожей и говорит:
– Я забыла у вас свой ежедневник, а без него как без рук. Можно я в гостиной посмотрю?
Что оставалось делать Савельеву? Он взял у Лиды манто и повесил в шкаф, а она направилась в комнату. Когда Андрей вошел в гостиную, Лида, практически обнаженная, лежала на диване.
– Милый, – прокурлыкала она, принимая соблазнительную позу, – иди сюда!
Андрей лишился дара речи. Лида сочла его молчание за восторг и кинулась Савельеву на шею со словами:
– Мы созданы друг для друга!
Андрею пришлось
После того случая Горелик больше не показывалась в их доме. Вера, ничего не знавшая о происшествии, позвонила подруге, та сказала ей какую-то мерзость, и отношения прервались окончательно.
Мне стало грустно.
Я знаю, что Горелик не очень приятный человек, и тем не менее она имела на Веру огромное влияние. Я понимаю, что Лида завидовала Савельевой и иногда подталкивала ее на опрометчивые поступки. Когда у Веры разгорелся роман с Андреем, Неля Хруч, и Катя Сурина, и Рита Саркисян, короче, все, кто потом перестал поддерживать с ней отношения, начали твердить одно и то же: «Не упусти своего счастья, такой мужик встречается лишь раз в жизни». И только Лида бухтела: «Не торопись с походом в загс, поживите пару лет так, узнайте друг друга. Куда спешить? Ох, обманет он тебя! Как думаешь, почему Андрей в его возрасте никогда женат не был? Наверное, он дефект имеет, вот бабы от него и убегают. Алкоголик, наркоман, гей, импотент. Что-то с ним не так!»
Вера всегда слушалась Лиду, но в случае с Савельевым поступила по-своему и выиграла. Похоже, Горелик не понравилось удачное замужество подруги и то, что Иришка обрела заботливого отца.
– Зачем же ты попросил Лиду о помощи? – удивилась я. – Почему обратился к ней с просьбой подождать звонка Паскаля?
– Это она тебе сказала? – возмутился Андрей. – Горелик не так давно явилась ко мне на прием и стала ныть, что у нее спина болит. А я не имею права никому отказать, ведь давал клятву Гиппократа. В общем, вправил ей позвонки, и Лида ко мне с тех пор как приклеилась. В то утро она сама приперлась! Без приглашения!
Глава 22
Людмила Николаевна впустила «контролера» без малейшего сомнения. Я успела лишь сказать: «Мосэнерго, вам звонили…» – как дверь моментально распахнулась и передо мной возникла пожилая дама с выкрашенными в рыжий цвет волосами.
– Туфли снимать не надо, – зачастила она, – терпеть не могу, когда в чулках ходят! Вот вам мокрая тряпка, тщательно оботрите подошвы, затем постойте минуточку на сухом половичке и можете идти в маленький коридорчик – счетчик расположен между ванной и туалетом.
Я покорно выполнила указания хозяйки и медленно пошла в глубь квартиры мимо открытых дверей комнат.
– Большая у вас площадь, – начала я, притормаживая на пороге просторной гостиной с окном-эркером.
– Сто двадцать квадратных метров, – гордо ответила Людмила Николаевна. – Кооператив, муж покойный купил. Он находился на ответственной работе, занимал очень серьезный пост, пользовался почетом и уважением.
– Апартаменты записаны на вас, – напомнила я, – не на супруга.
– Раньше так часто делали, – сказала Людмила Николаевна. – Мужчины были другими, не альфонсы, как сегодняшние. Работали безостановочно, обеспечивали женам достойный уровень жизни, а если приобретали жилье, дарили его супруге, чтобы та после смерти благоверного не тратила деньги на переоформление бумаг.
Я
– Нынешние мужики измельчали, – продолжала философствовать Людмила Николаевна, – только под себя гребут, тратят зарплату на сигареты да на пиво, читают журналы о моде. Нонсенс! Это вы, современные женщины, виноваты, распустили своих мужей. У нас было четко: зарплату принес? Давай сюда, вот тебе шестьдесят восемь копеек в день, ну, кроме выходного, когда деньги тратить не на что. Летом с женой в Крым, двадцать четыре дня по путевке отдыхать на море. В субботу вместе в магазин, в воскресенье оба заняты уборкой квартиры. Мы нацеливали спутников жизни на семью, не оставляли им свободного времени на глупости, и сами работали с девяти до шести, а затем обеды-ужины готовили, гладили-стирали. Мой муж всегда имел борщ и чистую рубашку!
– Почему именно шестьдесят восемь копеек в день? – не сдержала я изумления.
Людмила Николаевна снисходительно улыбнулась:
– Вадим Петрович ездил на службу в подземке, пять копеек туда, пять обратно, итого гривенник. Полтинник стоил комплексный обед в столовой для сотрудников, еще пятачок на чай с сахаром. Все было просчитано.
– Остаются три копейки, – усмехнулась я.
– Ну должны же у мужчины быть свободные средства, – абсолютно серьезно заявила Людмила Николаевна. – Мы были рачительными, поэтому имели к пенсии и квартиры, и дачи, а вы, современная молодежь, все профукиваете.
Мне надоело слушать Филиппову, и я не сдержалась:
– Масса советских людей, работая, как тягловые лошади, и экономя буквально на всем, еле-еле сводили концы с концами. Кооперативные квартиры могли купить очень немногие, в основном представители творческой интеллигенции и чиновники. Или взяточники.
Глаза Людмилы превратились в щелки:
– Дорогуша, вы на что намекаете?
Я бесцеремонно прошла в гостиную, села в кресло и сказала:
– Ваш муж, Вадим Петрович Филиппов, служил следователем. Он был талантливым человеком, ему поручали сложные дела. Но умение вычислить преступника и порядочность – совсем не одно и то же.
– Откуда вам известно про службу Вадима Петровича? – изумилась Людмила Николаевна. – Это секретная информация.
Я чуть было не ляпнула в ответ: от счастливого отца трех близнецов Валерия Овсянкина, которому я позвонила по дороге сюда. Но подобная откровенность абсолютно ни к чему, поэтому я холодно сказала:
– Вопросы буду задавать я.
Филиппова вздрогнула:
– Вы не из Мосэнерго! Я сейчас же позвоню в милицию!
– Пожалуйста, – кивнула я. – Но имейте в виду, очень скоро сегодняшний коллега вашего мужа спросит у вдовы Филиппова, откуда у нее роскошные украшения и каким образом следователь, имевший на руках жену-бухгалтера, сумел обзавестись недешевой жилплощадью и антиквариатом. Лучше вам мирно со мной побеседовать.