Клетка для буйных. Программируемый мальчик.
Шрифт:
А потом мир рухнул — стеной. Больно не было, вокруг громоздились клетки с прилипшими к прутьям студнями, со всех сторон слышалось то ли кваканье, то ли хихиканье. Сверху нависал механизм на двух опорах размером с мальчика. Некоторые детали механизма быстро вращались. Отчаянным усилием Токарев раскрутил в себе вихрь и бросил его во врага — в шаровидную верхнюю часть, похожую на голову робота. Шар дернулся, оттуда выскочило что-то гадкое, липкое, вроде щупальца. Это щупальце мгновенно втянулось в клетку, стоявшую неподалеку…
И все вернулось. Рядом оседал Хлумов, хрипя, хватая руками воздух. Из компьютера сочился дым, пахло жженой пластмассой. Токарев приподнялся. Ломило копчик, пол-лица саднило, зверски кружилась голова. Он дополз до дивана, с трудом сел. Хлумов жалко корчился на полу и постанывал, скребя себя пальцами по груди. «Ударил я его, что ли?» — вяло удивился Токарев. Потом понял. Он впервые вытеснил из человека вещь! Щупальце, изгнанное из Хлумова, это ведь… это была часть компьютера!..
Вскочить не удалось: комната поплыла, погружаясь во тьму.
— Токинг, ты уже придумал, что будем дарить девчонкам на Восьмое марта? — вдруг спросил Хлумов. Голос его был тихим, непривычным.
Саша разом очухался. Какое Восьмое марта, если зима на носу? А Хлумов заныл капризно:
— Да-а, ты умеешь и рисовать, и стихи сочиняешь, а мне только деньги собирать поручают! Нинель башку отвинтит, если подарков на всех не хватит. И зачем мне это надо? Все равно на танцах никто из девчонок со мной не хочет… Издеваются только! Тебе хорошо-о, у тебя Мерецкая есть, и Чернаго тебя от Тугарина защищает! Почему у нас в классе обязательно должны кого-то обижать? Набросятся всей толпой…
Он с трудом приподнялся на локтях, посмотрел на Токарева разбегающимися глазами.
— А-а, сидишь… — и со стуком упал обратно. — Надоела школа, люблю болеть. Возишься дома с компьютером. Хочешь, научу программировать? Вдвоем интересней…
— Хлумов, ты чего, с ума сошел? — в ужасе прошептал Саша. — Может, тебе таблетку какую надо? — Он сглотнул и постарался наполнить голос звуком. — Если ты из-за танцев… так что ж Печкину вчера прогнал? Еще не поздно позвать…
Вместо ответа Хлумов зачихал. Потом закашлял. Кашель плавно перешел в икоту — икота сотрясало тело, и наконец стало ясно, что он уже не икает. Его била крупная дрожь, руки и ноги дергались, лицо посерело.
Токарев рванулся с дивана. Пол предательски ушел из-под ног, к горлу толчком подкатила тошнота. Тогда он опустился на четвереньки и пополз в коридор — к телефону. С первого раза набрать номер не получилось, палец соскакивал с диска. Только со второго…
…дозвонился до «Скорой помощи». Прокричал, что тут одного мальчика крутит конвульсия, а из взрослых в квартире никого нет. Затем дождался врача и под шумок скрылся с места происшествия.
Ему самому было плохо. Слишком уж много сил отнял последний вихрь. На свежем воздухе чуть полегчало, в голове прояснилось. Он сразу попробовал проверить свою способность. И убедился, что все кончено: погасить неоновую рекламу не удалось. Не смог даже увидеть мир вещей. «Теперь-то я точно никого не заинтересую, — безразлично подумал он. — Энергии ни капли не осталось. Куда мне такому, выжатому?»
Напряжения вокруг не ощущалось. Естественно, для вещей отныне наступила эпоха порядка и безопасности. Стихийное бедствие, известное как «Александр Токарев», бесславно кануло в Лету, принеся неисчислимые разрушения. Можно было перевести дух и спокойно продолжить планомерное упорядочивание людских ресурсов…
«Черт, до чего Хлумова жалко, — внезапно понял Токарев. — Валялся на полу — такой беззащитный, маленький. Ни за что не поверишь, что минуту назад чуть не прибил меня ногой. Его ботиночек хорошо на моей морде пропечатался!.. И все равно жалко. Стонал, бедолага, бредил. Кстати, ясно, почему Хлумов бредил именно событиями прошедшей весны — вспоминал праздничный вечер Восьмого марта, бывшую нашу классную руководительницу Нинель Сергеевну… Наверное, тогда в него и начинал вселяться компьютер. А теперь, как щупальце из Хлумова выскочило, так его мозги и вернулись к исходному времени. Много у него из башки, наверное, вылетело. Восемь месяцев стерто одним махом! Вылечат рыжего или нет?.. Но ведь не было другого выхода, честное слово! Не было другого выхода!»
Токарев брел домой. Куда же еще? Больше никуда не сунешься. По сторонам он не озирался, за мчащимися машинами не следил. Очень устал. Очень.
«Что же случилось с Хлумовым? — думал он. — В общем-то, добрый, отзывчивый мужик был. Правда, зануда, из любой ерунды мог целую историю развести. Но всегда хотел как лучше! Наверняка на этой почве и сошелся с компьютером, который, небось, говорил, что тоже хочет как лучше. Компьютер убедил его, что если уж работаешь на светлое будущее, можно не стесняться в выборе средств, и показал, как делать добро для всех сразу. А потом вдруг появляется Токарев — более автономный, видите ли! Вот тут-то юный вождь и почуял, за кого его на самом деле держат во Всевключе. Было от чего “переоборудованной” голове разладиться!»
Токарев смахнул со лба прилипший чубчик… Кстати, от него самого компьютеру требовалось только одно! Изучить на нем, как половчее обработать непослушные объекты с «нелогичным процессом» в мозгах… Токарев зло щелкнул пальцами. Все-таки не сумели сделать из него предателя!
А вот и родной подъезд. Он тяжко вздохнул: встреча с любящими родителями уж точно не сулила ему светлого будущего. Окна заманчиво горели… Там тепло, там дядя Сева. Пороть сегодня уже не станут. А потом можно будет и к Марине заскочить, на второй этаж. Поболтать, успокоиться. Уроки, наконец, сделать… Он дернул на себя скрипучую дверь.
И тут же отпустил.
В подъезде стояли Алекс с Мариной. Взявшись за руки, глядя друг другу в глаза. Они молчали и слегка покачивались в такт мелодии, которую мурлыкал приемничек, висевший на шее Алекса. Даже не заметили, что дверь приоткрывалась! Токарев бессильно опустился на скамейку возле дома… Зар-разы! Вот вам и помощь в домашних заданиях! Ну, ясно теперь, почему у них вечные скандалы — милые бранятся…
Он встал, поднял воротник, сунул руки в карманы и пошел куда-то, чавкая кроссовками по бесконечной осенней слякоти.
Пустота.
Эпилог
Конец декабря
— Готово, отец, — говорю я. — Принимай работу.
— Да ну, Санька, неужто починил? — радостно изумляется папа и бежит к видеосистеме. Я щелкаю пальцем по панели.
— Все, как обещал.
Папа вытаскивает из портфеля радужно мерцающий диск и вручает мне.
— Заводи, Санька. Ты у нас тут начальник.
Диск мягко ложится на место. На экране появляется китаец, который медленно водит руками и ногами в разных направлениях и ждет, когда будет дана команда «PLAY». Папа сразу зовет маму из кухни. С посветлевшими лицами они начинают сосредоточенно повторять движения китайского специалиста. Из динамика льется голос диктора: