Клевета на Победу. Как оболгали Красную Армию-освободительницу
Шрифт:
Причины, в общем, лежат на поверхности. Во-первых, Гитлер до самого последнего момента верил в то, что его армия сможет перейти в наступление и отбросить Красную Армию. По этой причине он приказывал держать крупную группировку в Прибалтике, хотя многие генералы требовали от Гитлера ее заблаговременного отвода. В итоге в решающий момент советского наступления в январе 1945 года у него не оказалось резервов на то, чтобы заткнуть прорыв Красной Армии за Вислу.
Во-вторых, Гитлер уповал на прочную оборону, укрепления и всякого рода «цитадели», хотя опыт войны показывал, что Красная Армия, начиная с наступления под Курском, пробивала и прорывала любые оборонительные линии, валы, брала все эти цитадели с громкими названиями.
Гитлер, конечно, крепко ошибался в оценке обстановки в конце войны, и эти его ошибки приводили только к грандиозным поражениям, облегчали наступление Красной Армии и приближали конец его государства. Но дело было не только
Таким образом, гитлеровская верхушка в конце войны оказалась пленником собственной же идеологии, и потому оборона у нее не получилась.
Наконец, был еще третий, немаловажный фактор. Для гитлеровцев все вокруг были врагами. Мы это видели на примере румын, болгар, венгров, которых немцы грабили и заставляли воевать, а потом валили на них вину за свое поражение. В самом конце войны врагами для гитлеровцев стали и немцы, и отношение к ним стало такое же. Гитлер и его единомышленники не руководствовались идеей спасения немецкой нации от уничтожения, а напротив, бросали рядовых немцев в пламя войны. В 1945 году с национал-социализма окончательно сползла всякая маскирующая риторика, и полностью обнажилось его нутро, настоящая суть. Многие очевидцы описывали, как военная полиция и отряды СС вешали гроздьями на деревьях тех, кого они заподозрили в уклонении от войны, с табличками «Я – дезертир» [188] . В немецком фильме «Der Untergang», снятом по воспоминаниям личной секретарши Гитлера Юнге Траудль, тоже прекрасно отображено, как нацисты в последние дни сражения за Берлин хватали и вешали тех, кого заподозрили в нелояльности. Закоренелые убийцы использовали последние дни, чтобы еще кого-нибудь повесить, неважно кого. Немцы должны благодарить красноармейцев за то, что они постреляли подобных любителей виселиц.
188
Торнвальд. Ю. Разгром на Востоке. Поражение фашистской Германии. 1944-1945. С. 156.
В литературе описывается, пожалуй, единственный случай, когда партийное руководство планировало и осуществляло заблаговременную эвакуацию гражданского населения. Этим занимался гауляйтер и имперский комиссар обороны Данцига и Западной Пруссии Альберт Фостер, несмотря на категорический отказ гауляйтера Восточной Пруссии Эриха Коха даже обсуждать эвакуацию, а также приказ Мартина Бормана об остановке эвакуации. Ему удалось эвакуировать из Мариенвердера около 1 млн человек. Туда бежало население Восточной Пруссии, в день в Мариенвердер прибывало 70-80 тысяч человек, которые стремились уйти за Вислу. Майор Рудольф Йенек описывал дорогу из Данцига на Грауденц на Висле: «В долине Вислы и к Эльбингу и к Мариенбургу колонны восточных пруссаков стояли буквально колесо к колесу. Можно было едва видеть их лица. Многие из них натянули на голову картофельные мешки с отверстиями для глаз… За Мариенвердером дороги были столь переполнены, что какое-то время мы пробовали продвигаться по полевым дорогам. Но даже там колонны беженцев блокировали путь. Люди, волокущие за собой фантастические транспортные средства – неописуемая призрачная процессия, – укутывались так, что можно было видеть только их глаза, полные страдания и безысходности, тихой покорности и безмолвного стенания» [189] . Через реки Вислу и Ногату шли тысячи повозок, лошади скользили по льду, падали и ломали ноги. Большая часть этих беженцев смогла добраться до Одера или была вывезена из портов морскими судами и баржами.
189
Торнвальд. Ю. Указ. соч. С. 122-124.
1 марта 1945 года советские войска,
Город тем не менее оборонялся. Советская артиллерия обстреливала его непрерывно, прерываясь только на пропагандистские передачи, в которых члены комитета «Свободная Германия» уговаривали гарнизон сдаться. Бои шли за каждый дом, гражданское население отступало вместе с войсками, переходя из одного здания в другое. Наконец, 6 марта 1945 года, когда боеприпасы кончились, а гарнизон поредел до 4 тысяч человек вместе с 2,5 тысячи раненых, генерал-майор Фрике послал парламентеров и просил советское командование о милосердии, объяснив, что ему запрещено говорить о сдаче.
В Данциге и Гдыне было в тот момент около 1,5 млн беженцев и 100 тысяч раненых. 15 марта 1945 года советские войска начали приступ к этим портам и 22 марта прорвались между ними к морю. Беженцы отступали вперемешку с войсками, попадали под обстрелы артиллерии и самолетов. «По обе стороны шоссе от города до гавани лежали трупы – не только людей, которые умерли от голода или истощения, но теперь также и тех, что попал под пулеметы русских самолетов. Фургоны стояли там с мертвыми лошадьми в упряжи, и здесь и там женщина или ребенок еще сидели в фургоне, тоже уже мертвые» [190] . Командующий танковым корпусом «Великая Германия», а потом и армией «Восточная Пруссия» генерал танковых войск Дитрих фон Заукен оборонялся только для того, чтобы сдержать натиск советских войск и вывезти побольше беженцев и раненых. Погрузка на суда в порту шла до 24 марта, а с 26 марта на берегу около Оксхёфта скопилось около 8 тысяч солдат и несколько десятков тысяч беженцев. Солдаты и беженцы лежали вместе на позициях в дюнах и лесу. С 26 марта по 1 апреля 1945 года командующий, проигнорировав приказы об обороне, вывез оставшихся на полуостров Хела и оставил позиции.
190
Торнвальд. Ю. Указ. соч. С. 146.
Беженцам в Данциге и Гдыне еще крупно повезло. В остальных случаях эвакуация либо вообще не начиналась, либо начиналась с большим опозданием. В Кёнигсберге эвакуация не объявлялась, партийные чиновники заказали целый поезд и попытались 22 января 1945 года тайно удрать из города. Эрих Кох не стал бежать по железной дороге, а бежал на ледоколе «Восточная Пруссия» сначала в Копенгаген, а потом во Фленсбург. 5 мая 1945 года он потребовал от рейхспрезидента Карла Дёница подводную лодку, чтобы удрать в Южную Америку. Получив категорический отказ, Кох сделал себе подложные документы и спрятался под чужим именем в британской оккупационной зоне.
Однако железнодорожные служащие в Кёнигсберге не стали хранить тайну бегства партийных чиновников. Поползли слухи об эвакуации. В панике население бросилось на вокзал и пыталось сесть в поезда. Некоторым удалось выехать, но уже на следующий день советские войска блокировали сообщение, и часть поездов вернулась обратно в город.
В Торне – крупном городе на Висле к югу от Данцига эвакуация также не объявлялась. Партийные функционеры провозгласили, что победа Германии в войне неизбежна, после чего удрали из города. Торн был окружен 24 января 1945 года, и задача вывода оставшихся гражданских и войск легла на плечи генерал-лейтенанта Отто-Иоахима Людеке. 2-7 февраля 1945 года три колонны вышли из Торна и соединились с немецкими войсками. Однако этот марш привел к огромным потерям. Из 32 тысяч солдат и гражданских лиц дошли только около 19 тысяч человек [191] .
191
Торнвальд. Ю. Указ. соч. С. 119.
Во многих случаях эвакуация проводилась очень поздно. К примеру, более чем миллионное население Бреслау начали эвакуировать по приказу гауляйтера Карла Ханке только с 20 января 1945 года, когда советские танки уже наступали по Силезии к Одеру. Эта эвакуация проводилась жестко, с полным пренебрежением к нуждам населения. Из северных и восточных окраин города, готовящегося к обороне, население выгоняли насильно. Железнодорожного транспорта не хватало, да и он был занят эвакуацией многочисленных учреждений, потому населению приказали построиться в колонны и идти пешком в Дрезден. Это был настоящий «марш смерти», множество беженцев: стариков, женщин и маленьких детей – замерзли насмерть.