Клеймо роскоши

Серова Марина Сергеевна

Свет цветных прожекторов от сцены ударил мне в глаза. Пошатываясь, я пошла по проходу. Язык и губы словно одеревенели. Я не могла вымолвить ни слова. По бокам в полумраке мне мерещились враги, кравшиеся ко мне со всех сторон. Люди за столиками стыдливо отворачивались и негромко переговаривались, думая, что странная дамочка, которая еле держалась на ногах, набралась по самые брови либо алкоголя, либо наркотиков. Помощи от них можно было не ждать. Я шагала. Каждый шаг стоил мне титанических усилий. Тело переставало слушаться.

— Вам

плохо? — подскочил ко мне разнервничавшийся администратор. Я грубо отшвырнула его и вышла на улицу. От свежего воздуха мое состояние лишь усугубилось. На ступеньках главного входа ресторана стоял Карпушкин, а рядом с ним высокий лысый парень с каменным лицом, одетый в спортивную форму: трико, майку, олимпийку, распахнутую на груди. Тут же неподалеку по ступенькам поднималась парочка — парень и девушка, за ними пожилой мужчина в строгом костюме. Простые посетители. Я посмотрела на них, потом на Карпушкина. Драгоценщик расплылся в улыбке и воскликнул в притворном ужасе:

— Дорогая, ты же обещала мне больше не пить! Как ты можешь? Ты же на ногах не стоишь.

Я хотела ответить ему, чтоб пошел подальше, но только промычала вместо этого и пошатнулась. Лысый шагнул мне навстречу и подхватил на руки. Попытка сопротивления была пресечена жестким болевым приемом. Лысый оказался профессионалом. Высвободив ногу, я изловчилась и врезала ему в пах. Нападавший заревел раненым медведем. Тут же свет в моих глазах померк…

Глава 10

Очнулась я распятой на каком-то станке из деревянных брусьев в прохладном, воняющем сыростью и плесенью помещении. Рядом находились люди. Я чувствовала их присутствие, слышала голоса, поэтому открывать глаза не стала, а решила сделать вид, что все еще в отрубе.

Среди находившихся в комнате людей был Карпушкин. Его голос я успела хорошо изучить. Ошибка исключалась. Сначала говорил другой — мужчина с хриплым низким голосом, который подхрюкивал во время разговора, словно прочищая горло.

С беспокойством этот некто интересовался, правильно ли они сделали, что захватили меня. Вдруг я правда иностранка, владелица ювелирного салона.

— Нет, она не та, за кого себя выдает, — отрезал Карпушкин без тени сомнения, — я чувствую это. Она опасна. Это все происходит неспроста. Сдается мне — она киллер. Могу поклясться, что ее подослал Павлов. Этот маленький дерьмоед только трубит всем, что стал законопослушным, типа, серьезным предпринимателем, платит налоги, все дела. Стоило же его тронуть, и вот он ответил. Сам же Маштак видел, как она дерется. Вон пальцы тебе переломала. Смотри, грим на лице, видишь…

Я почувствовала, как пальцем он ткнул меня в щеку. Потом послышался голос хрюкателя, как я его окрестила. Драгоценщик называл его Маштаком. Мне стало понятно, что он тот самый официант со шприцем, которому я посчитала пальцы на левой руке.

— Слушай,

Анатолич, а вдруг она из ментов, вдруг они против нас шмон готовят?

— Нет, не из ментов, не дергайся, — уверенно ответил Карпушкин. — Что, думаешь, менты бы так свою легко отдали? Сам же проверял, что за ней не было хвоста. Передатчика на ней нет. В ментуре так дела не делают. Нет — эта дурочка решила, что сможет со мной тягаться в одиночку. Ладно, приведи ее в чувство.

Я приготовилась к тому, что меня будут тормошить или дадут пощечину, но вместо этого Маштак со всей силы саданул мне кулаком в живот. Задохнувшись, я вскрикнула и открыла глаза. Тут уж было не до притворства. Я кашляла и судорожно втягивала в себя воздух, сотрясаясь всем телом.

— Аккуратнее, — пожурил подручного Карпушкин. На его очках играл блик от тусклого фонаря, висевшего где-то надо мной под потолком.

С недовольным видом Маштак распутывал провода. Я поначалу не поняла, что это, но, когда он начал цеплять на мое тело электроды, сообразила — впереди меня ожидала очень неприятная процедура, комплекс электросудорожной терапии. Продолжительное воздействие электрического тока заставляло многих каяться во всех смертных грехах.

Заметив мое беспокойство, Карпушкин пояснил:

— Это чтоб ты была с нами откровенна. Насколько я понимаю, по доброй воле ты ведь не станешь с нами разговаривать. Если я не прав, то поправь.

— Вы делаете очень большую ошибку… — начала я.

Карпушкин оборвал мои слова, прижав свой палец к моим губам:

— Все, больше ни слова. Будем тогда развлекаться.

Подключив все провода на клеммы аппарата для электростимуляции мышц, Маштак улыбнулся мне и показал загипсованную руку:

— Сейчас, шалава, ты очень пожалеешь, что это сделала.

— Приступай, — нетерпеливо велел Карпушкин.

Внезапный разряд тока прошил мое тело, заставив все мышцы бешено завибрировать. Я неосознанно забилась в путах. Контроль над телом был потерян абсолютно. В глазах потемнело. Единственное, что мне удалось сделать, так это отключить чувство боли.

— Ну как, понравилось? — глумясь, спросил Маштак.

Лишенная сил, я повисла на привязных ремнях. По лицу катились крупные капли пота. Сердце в груди колотилось так, будто собиралось пробить ребра.

— Ну, Линда Стентон, советую начинать говорить, — произнес Карпушкин и, схватив меня за волосы, задрал голову кверху. Парик соскользнул и остался у него в руках. Он отшвырнул его и заорал: — Говори, кто тебя подослал, или сдохнешь здесь, в этом подвале! Кто ты такая?

— Я Линда Стентон, — упрямо ответила я.

— Смелая, да? — прошипел в лицо Карпушкин и, отскочив, скомандовал: — Маштак, давай!

И опять разряд тока. Тело точно окаменело, напряженное до предела. Затем напряжение пропало, я обвисла и закричала, изображая ужас: