Клинки сверкают ярко
Шрифт:
— Дело есть, — сказал я.
Лоскутер медленно повернул ко мне лицо — худое и смуглое, с блестящими глазами и тонкими бровями, горбоносое. Почти без морщин, хотя он раза в три старше меня.
— Расскажи.
Я рассказал все.
Он уставился на лезвие, которое затачивал все это время. Изящные длинные пальцы пробарабанили по рукояти, и он отложил клинок.
— Ты уверен?
Я опять отхлебнул и передал ему бутылку.
— Уж очень большой куш, Лоск. Я бы в жизни не согласился на подобное, но… Понимаешь, я смогу больше вообще не заниматься всем этим… тем, чем мне приходится заниматься.
— А гномы? Если они прознают, кто их ограбил, и решат отомстить?
— Месть не приносит доходов. Гномы не мстительны, ты же знаешь. Ясное дело, риск есть. Но барыш уж больно велик.
Он откинулся назад, положил голову на бочонок и прикрыл глаза.
— Расскажи еще об эльфе. В деталях.
Я рассказал.
— Ты знаешь, я не прикоснусь к боевым заклинаниям, — произнес Лоскутер тихо. — И денег, которые ты за них собираешься выручить, мне не надо. Я не терплю этого, Джанк, всю эту магию…
— Знаю. Но смотри… На каменных я выручу сто золотых. Дальше, Макинтошу придется заплатить Ат'Ланчи не как одному, а как двоим. Я скажу ему, что они стоят сотню. На самом деле я плачу Ату сорок три, выходит — пятьдесят семь плюс сотня. Плюс еще твоих пятьдесят. Ты получишь почти двести монет, Лоск.
— Дело не в деньгах, — сказал он.
— Конечно. — Привстав, я показал на загон. — Дело в птицах. На эту сумму ты сможешь построить неплохой загон в городе. Не такой, из прогнивших досок, а настоящий, с кормушками и бассейном с соленой водой. Ты сможешь хорошо кормить их, купить несколько птенцов этой восточной породы, которых давно хотел заиметь… Они ж дорогие?
— Пятнадцать золотых за птенца.
— Ну вот. У тебя никогда не было таких денег.
Он покачал головой:
— Нет, Джанк. Дело и не в птицах.
Повернувшись, я встал на колени так, что мы оказались лицо в лицо. Он сидел с закрытыми глазами. В загоне опять курлыкнул спящий квальбатрос. Где-то тихо зашуршала и смолкла крыса.
— Хорошо, — сказал я. — Тогда слушай. Дело не в твоих двух сотнях. Дело не в твоих птицах. И дело даже не в моей жадности. Дело во мне, Лоск. Я хочу получить эти деньги, но не потому, что мечтаю разбогатеть. Да, мне до сих пор все сходило с рук. Я везучий, но ищейки Протектора уже заинтересовались мною. Кажется, за мной следят. Понимаешь? Прямо сейчас — нет, но, возможно, они просто затаились на время. В любом случае, Микоэль Неклон помнит обо мне и только ждет случая, чтобы… Уж ты-то знаешь, по какой причине он обо мне помнит. Но эти деньги… ты давно говорил, что мне пора прекращать то, чем я занимаюсь сейчас. И именно теперь появилась возможность завязать и смыться из города.
В костре громко затрещала ветка, огонь вспыхнул ярче, искры взметнулись в воздух и погасли.
— Я слышал, Протектор для чего-то вызвал сюда одного эльфа. И одного гоблина редкой породы. Их много лет не было в городе. Джанк, возможно, ты помнишь их. Особенно эльфа.
Воспоминание, которое иногда кошмаром приходило ко мне по ночам, возникло опять. Зажмурившись, я мотнул головой и услышал:
— Работа с гнильцой, Джанк.
Я опять сел, привалившись спиной к бочонку и глядя на звезды.
— Знаю. От нее несет гнилью, как от этой свалки.
— Эльф темнит.
— Конечно. Но и я темню.
— Думаешь, он собирается отдать тебе половину заклинаний?
— Думаешь, я оставлю ему выбор?
Он еле слышно вздохнул:
— Быть хитрым я тебя научил, Джанк. Тебе бы еще стать мудрым.
— Мудрый у нас ты, Лоск. Зачем мне мудрость, если у меня есть хитрость? И есть ты? Да в конце концов о чем мы говорим? Ты ж не Ат'Ланчи, что же я уговариваю тебя? Скажи только — да или нет. Если нет, я встану и уйду.
Мой старый учитель-эльф произнес:
— Так охрану Башни возглавляет высокий одноглазый гном? Интересно, да?
На дороге к Лезиям Олни. Оазис
Я даже успел поспать, хоть и недолго. На восточной окраине города зашел в постоялый двор, где хозяйничал один мой старый знакомец, и прокемарил оставшиеся до рассвета часы. Позавтракав и выпив две чаши крепкого кофе, я пришел на место встречи раньше всех. Сонный гоблин, позевывая, вышел из сторожки и отпер узкую дверь рядом с воротами.
— Спасибо, Гер. — Я дал ему монету. — Тут еще несколько парней скоро появятся, выпусти их и скажи, что я поджидаю там… — Я махнул в сторону гряды пологих холмов, тянувшихся от городской стены почти до самой пустыни.
Гоблин что-то пробурчал в ответ и ушел.
Я едва успел добраться до неглубокой низины за холмом, когда пришел Лоскутер. Он кивнул, уселся на еще мокрую от росы траву и принялся раскладывать свое оружие. В основном — клинки, я насчитал шесть штук, по паре разных форм, длинные и узкие, короткие и широкие, кривые. Лоскутер стал пристегивать их один за другим — на спину и на поясной ремень, — тихо напевая себе под нос.
Появились Ат'Ланчи. Лярва семенила на всех четырех лапах, к ее спине широкими ремнями крепилась корзина, выложенная одеялами и пестрыми подушечками. В корзине полулежал Ат. Ланчи, подойдя ближе, не то кивнула мне, не то просто качнула головой, и присела на задние лапы. Ат осторожно выбрался из корзины, неловко спрыгнул, глянул на меня, на Лоскутера, пробормотал: «Эге…» — и принялся поправлять сбрую, привставая на цыпочки и протягивая вверх короткие ручки. Я уже собрался было пособить ему и шагнул к лярве, когда из-за холма вышел Атлас Макинтош.
Оделся он теперь по-другому. Кафтан с меховой оторочкой сменил на длинную кожаную куртку. На нее пошла шкура камелопада, так что при взгляде на эльфа начинало рябить в глазах от оранжевых и синих пятен. Веер висел на поясе. Когда эльф подошел ближе, я увидел под расстегнутой курткой все тот же золотой медальон.
Я собрался поприветствовать его, но Атлас вдруг уставился на Лоскутера. Я оглянулся. Лоскутер искоса посмотрел на Макинтоша и вроде бы тут же потерял к нему интерес.
— Давайте отойдем, Джанки, — предложил Атлас и попытался взять меня за локоть, но я отдернул руку. Не терплю, когда ко мне прикасаются личности моего же пола, не важно, кто они — люди, орки, эльфы, гномы или лепреконы.